Я оборвал ее:
— Я доказал, что я — человек солидный, имеющий неоспоримые деловые качества. Моя среда? Что тут такого? Да, я не был рожден на матрасе из долларов. Но это не моя вина, люди не выбирают свои колыбельки.
— Представляете, — сказала она, — если Рой узнает обо всем этом… Я стану посмешищем для всех своих друзей. И он тоже будет чувствовать, что вы наставили ему рога, и будет страдать от своего промаха. Я познакомилась с вами у него дома, это своего рода гарантия.
— Гарантия чего?
— Некой достойности, того, что вы — часть одного с ним общества.
— Я ничего ни у кого не украл! Я заработал для вас деньги. Посмотрите же на прибыльность европейских инвестиций… И это — всего лишь начало.
Она немного помолчала для того, чтобы слова, которые она собиралась произнести, отпечатались в моем сознании:
— Мой бедный Эрик…
Слово «бедный» привело меня в ярость. Я стал зверем, настоящим зверем.
— Я не «ваш бедный» Эрик!
— Да нет. Сколько приложено сил, чтобы сфабриковать себе прошлое! Ах, да, чуть не забыла: имение в Мениль-ле-Руа! Один из детективов, француз по национальности, объездил этот маленький городок и его окрестности и не нашел дома, который был бы записан на ваше имя. И никто там о вас не слышал. Вы не украли у меня деньги, это так, но вы совершили намного более постыдный поступок: вы украли мое доверие. Вы — третья моя неудача. Мы разведемся, и вы вернетесь к вашему дяде Жану. Вы будете лучше чувствовать себя во Франции, а с Америкой для вас кончено. Я хочу сказать вам еще одно, нечто очень важное…
Надо было заставить ее замолчать. Я схватил стул и со всей силой швырнул его в нее. Раздался крик, она упала. Раздался приглушенный звук падения тела, а затем грохот упавшего на пол стула. Я сразу же пожалел о содеянном.
— Энджи, простите, я не хотел в вас попасть.
Я обошел стол, бросился перед ней на колени.
— Вы унизили меня, Энджи. Я не могу больше контролировать себя. Вставайте, Энджи!
Она не двигалась.
— Не играйте так, Энджи… Хватит.
Она продолжала лежать с закрытыми глазами, стараясь меня напугать.
Я пробормотал:
— Ладно, приношу вам мои самые глубокие извинения. Я вас толкнул, сейчас помогу вам подняться. Ну, давайте.
Я просунул руку под ее плечи, ее голова откинулась, и я увидел залитый кровью пол. Мой пиджак был испачкан в крови. От испуга у меня перехватило дыхание. Я аккуратно осмотрел ее, у нее был пробит череп чуть ниже затылка. Не помню, закричал ли я, стал ли звать на помощь, ничего не помню. Я стал лихорадочно вспоминать, где же это я видел накануне вечером телефон. Надо было вызвать врача, машину «скорой помощи», доставить ее в ближайший госпиталь, забрать ее отсюда на вертолете. Я приподнял ее, увидел, что веки ее слегка приоткрылись, а из-под нежной кожи с ресницами появились белки глаз. Зрачков не было, только белки. Я положил ее на пол и словно сумасшедший принялся расстегивать ее блузку. Наклонившись к ней, я решил послушать, билось ли сердце. Приложив ухо к бюстгальтеру из бежевых кружев, я услышал только биения моего сердца. Оно било, словно молот, по грудной клетке. Стоя на коленях, зажав ладонью рот, чтобы не заорать, я понял, что Энджи Фергюсон мертва. Вначале я был неподвижен, а йотом, как при раздвоении личности, я повел себя так, словно был окружен зрителями, будущими свидетелями. Я уже стал готовиться к защите, мои действия соответствовали описанию того, что я расскажу полиции.