— Эрик…
Я повернулся к нему, готовый слушать и счастливый тем, что мне удалось вырваться из бури, вызванной именем Энджи.
— Я вам все сейчас объясню, Эрик, — продолжил он, — Нашу дорогую Джуди угнетает то, что в Энджи есть некий магнетизм, притягивающий к ней мужчин. Все видят только ее, она затмевает всех остальных женщин… Вы меня понимаете?
— Прекрасно понимаю, — сказал я, — но это абсолютно ни при чем. Я видел ее всего лишь раз, она прелестная женщина… Вот, собственно, и все.
Он усмехнулся:
— Она намного лучше… Моя жена могла бы вам рассказать много историй про Энджи.
Его женой была эта сдержанная Джоан, моя соседка за столом.
Она раздраженно оборвала его:
— Я ничего не стану рассказывать…
Джуди подняла свой бокал:
— Эрик, да посмотрите же на меня! Я не столь сложна, как Энджи. И я — здесь! За ваше здоровье!
Улыбка открывала ее маленькие зубки, белые и хищные.
Я вежливо поднял свой бокал:
— Чин-чин.
В конце ужина наши разрозненные группки снова соединились. Я заметил людей, которые не были мне знакомы, они, вероятно, присоединились к нам во время коктейля. Это также были знакомые Роя.
— Может быть, пойдем? — сказала одна из женщин.
Сегодня утром она, помнится, назвалась Милдред. Ей было явно за сорок, кожа была загорелой, от уголков глаз разбегались глубокие морщинки в виде гусиных лапок. Маленький лысый толстяк, судя по всему ее муж, призвал ее к порядку:
— Ты слишком торопишься. Дай нам перевести дух.
Мы явно опаздывали в ресторан, где нас ожидал кофе.
Джуди прошептала мне на ухо:
— Эрик, а у вас во Франции люди занимаются любовью в саунах?
— Понятия не имею, — ответил я. — Может быть, я покажусь вам молокососом, но скажу вам одну простую вещь: вряд ли так уж необходимо пропотеть, прежде чем заняться любовью. Мы во Франции люди более простые, но и более быстрые.
Я был доволен тем, что мне удалось наконец вставить фразу — «мы во Франции». Мне было знакомо такого рода развлечение, вышедшее сегодня из моды, когда самое большее, что можно было подхватить, — это сифилис. Когда я приехал сюда лет пятнадцать тому назад, то застал конец джакузи и порномотелей. Один пуэрториканец рассказал мне, что в шестидесятые годы клиентам таких заведений предоставлялись для просмотра порнофильмы. Несколько недель я проработал в одном специализированном мотеле, разносил по комнатам шампанское калифорнийского производства. Иногда мне разрешали входить, и я видел на постелях сцены покруче тех, что показывались на экране. Я до сих пор помнил о двух великолепных чернокожих женщинах, которые приехали развлечься в этот мотель, затерявшийся на плато между Санта-Круз и Сан-Диего. Они хотели заманить меня в постель и использовать как сэндвич между ними. Я был белокур, молод, отнюдь не невинен, но осторожен. «Настоящий ангел», — повторяла одна из них, явная гетеролесбиянка. Мне было двадцать два года, и я дико боялся. Я сбежал от них в расстегнутой рубашке, унося в руках ботинки. Если бы я прозевал вызов из офиса, меня бы немедленно уволили. К тому же, честно говоря, меня перепугали эти две зубастые атлетки.