— Вы словно дитя, которое боится потеряться в толпе и протягивает руку.
Я опасался, что слишком далеко зашел. Но нет, прошло.
— Мне нравится это сравнение! — взволнованно произнесла она.
Я улыбнулся нежно, очень нежно и уважительно усмехнулся.
— Приезжайте ко мне в Беверли-Хиллз. Это единственный дом, где я держу слуг круглый год. Пообещайте, что приедете…
Я стал в душе обзывать себя глупцом за то, что позволял себя упрашивать таким вот образом. Она смотрела на меня нежным взглядом.
— В настоящее время я живу изолированно от мира, может быть, даже слишком. Мой единственный друг — Нил, собака с Крайнего Севера. Прошлым летом я ездила с ним на Аляску, чтобы дать ему возможность побегать по тундре.
Она играла у меня на нервах. Мне наплевать было на животных, а еще больше на женщин, которые их имели. Для бывшего пролетария, как я, животные были связаны с лишними расходами и являлись бесполезной роскошью. Я воспринимал только кошек, самых демократичных в мире животных. А эта сумасшедшая ездила на Аляску, чтобы устроить каникулы своему псу!..
— Эрик, вы так мне и не ответили, не хотите ли провести несколько дней у меня дома в Беверли-Хиллз?
— Мне надо будет пересмотреть свои планы, но заранее согласен. Если не будет слишком много светских мероприятий.
Я давал возможность желать меня. Она поежилась.
— Здесь прохладно, как вечерами в горах Кении. Вы ведь знаете про Кению, не так ли?
— Нет.
— Но раз вы любите животных, вы должны любить Африку! Особенно Кению, этот рай.
— Значит, рай существует? Какое счастье! Человечество так в нем нуждается.
Она продолжила:
— Я купила на юго-западе от Найроби[11] участок примерно в тысячу гектаров. Там уже есть старый дом. Однажды я перееду туда и построю целую деревню.
Я слушал, готовый ко всему.
— У меня есть ранчо в тридцати минутах лета от Лас-Вегаса. Может, вы хотите приехать на ранчо, а не в Беверли-Хиллз? Можете выбирать. Кстати, о Лас-Вегасе, вы любите играть?
Стоило ли объяснять этой малышке, что для того, чтобы играть, надо иметь средства, которые можно проигрывать? Нет, не стоило.
— У меня и без этого много недостатков. Я упрям, властен, эгоистичен.
— Эти — не самые худшие, — прошептала она.
Ей все во мне нравилось.
— Эрик, о чем вы мечтаете?
— О том, чтобы поступить на работу в какую-нибудь американскую фирму, получить ответственный пост. Во Франции я всего лишь винтик.
Она сразу же перестала казаться женщиной-ребенком и произнесла голосом попрошайки Старого Света:
— Устроиться на работу в США почти невозможно. Разве только в случае создания нового предприятия и новых рабочих мест.