Советская власть тоже приняла Ярослава Морозова. Такой типаж ей требовался – отрекшийся от родственников благородного происхождения, постоянно об этом говоривший, принявший новую власть и еще и активно изображавший ее на своих полотнах в нужном свете. Ярослав получил зеленый свет. По большому счету, в его жизни ничего не изменилось, кроме направления творчества. Теперь он вместо голых баб рисовал портреты представителей новой власти и картины с их участием, демонстрируя их, так сказать, человеческое лицо. От него осталось много картин «с детьми». Трудно сказать, была ли это идея самого Ярослава Морозова, или кто-то ему подсказал, что нужно изображать вождей пролетариата и просто государственных деятелей именно с детьми. Но Морозов специализировался именно на этом – и успешно.
Умер он в начале тридцатых годов своей смертью. В советские времена его картины выставлялись во многих музеях, по его творчеству писали диссертации, изучали в институтах, показывали подрастающему поколению. Но в последние годы, после того как советская власть прекратила свое существование, интерес к творчеству Ярослава Морозова, как и многих других художников, творивших примерно в одно время с ним, иссяк. Теперь не требовалось вывешивать репродукции картин с изображением Ленина (а уж тем более Сталина) в школах, институтах и прочих учреждениях. Статуи демонтировались, картины отправлялись в запасники, за их состоянием не следили и в случае пожара или затопления не спешили спасать, отдавая предпочтение другим. Реставрацией никто не занимался. Что-то было по дешевке продано, что-то просто исчезло в неизвестном направлении, что-то, не исключено, уже сгнило на какой-то помойке.
Судя по тому, что собрал наш информационный отдел, на сегодняшний день было известно о местонахождении тридцати двух картин Ярослава Морозова. Сюжеты некоторых повторялись, и я, ознакомившись со списком, не была уверена, того ли «Ленина с детьми» я сегодня видела или не того, который зарегистрирован официально. Фотографий к списку не прилагалось. Даже описаний не было, правда, названия говорили сами за себя.
– Почему к нему теперь проснулся такой интерес? – посмотрела на меня Виктория Семеновна.
Я включила диктофон, который у меня в кармане записал все прозвучавшие в Аукционном доме объяснения.
– Но это не объясняет интереса именно к Морозову, – заметила Виктория Семеновна. – Насчет советской живописи я все поняла. Но почему остальные картины продавались без особого ажиотажа, а как выставили Морозова, началась драка? Юль, наведайся к галерейщику.