Я миновала студенческий клуб. Он уже закрылся на ночь, в окнах — ни огонька. Я зашагала дальше по освещенной фонарями дорожке между клубом и общежитием «Кварц». Меня обогнала стайка старшеклассников, спешащих до полуночи, времени отбоя вернуться по домам. Я остановилась в тени неподалеку от клуба.
Этак мне никогда Джастина не найти. Я пересекла газон и остановилась в паре шагов от ярко освещенного входа в «Кварц», по-прежнему держась в тени. Из подъезда вышел Кертис Инос. Раскурив сигарету, он достал мобильник и, набрав чей-то номер, двинулся в сторону парковки рядом с «Искателем». Я бесшумно кралась за ним по пятам.
— Привет, — бросил Кертис невидимому собеседнику. — Вы все еще в Лаверс-Бэй? Окопались вы там в кабаке, что ли? Опять отбой пропустите.
Он имел в виду бар на дальнем конце Мейн-стрит. Я знала, что многие старшеклассники ходят туда надраться, если раздобудут поддельное удостоверение личности. Вокруг левой руки Кертиса вился сигаретный дым. А я и не знала, что он курит. И когда только начал?
— Мой идиот-братец еще там? — спросил он тем временем собеседника, сворачивая возле парковки направо.
Очередная порция учеников вылезала из машин и спешила по дорожкам к общежитию. Я знала всех их по именам — но не знала, как объяснить им произошедшую со мной перемену. Последние слова Кертиса, что я слышала, были:
— Он там теперь почти каждый вечер. Я снова отступила в тень деревьев.
* * *
В городе ночь тоже была моим другом. Ночью легче оставаться незамеченной, держаться в стороне от толпы. Я продвигалась все больше вдоль стен, стараясь не попадаться никому на глаза. Любой, обративший на меня внимание, отметил бы, что я выгляжу словно чуть призрачнее, воздушнее обычных людей. Кожа у меня теперь была белее снега, глаза — точно два кусочка синего прозрачного стекла. Я шла мимо всех тех магазинчиков, что так любила когда-то: вот лавка с одеждой, кондитерская, городская библиотека.
Наконец, уже ближе к концу улицы, я увидела бар, который искала. Огляделась по сторонам. Почти никого — если не считать нескольких местных курильщиков. Когда они заходили обратно, тихую улицу на несколько мгновений огласила музыка, выбивавшаяся из открытой двери. Дверь затворилась вновь, а я вышла из тени деревьев и перешла дорогу.
Не успела я взяться за ручку двери, как из бара на тротуар вылетел Джастин. Я тотчас метнулась обратно в тень высокой каменной стены.
Скрываясь там, в тени стены и деревьев, я жадно разглядывала его. Справа горел фонарь — достаточно далеко, чтобы я оставалась во тьме, но зато Джастин оказался как раз на свету. За то время, что мы не виделись, он заметно подрос. Грудь стала шире, скульптурнее. Однако сам он выглядел как-то неухоженно, почти жалко: спутанные нечесаные волосы спадают на глаза, на щеках щетина — ни следа того счастливого и собранного подростка, что я оставила минувшей зимой. Шатаясь и держась рукой за живот, он сделал несколько шагов от двери. На углу его вырвало.