— Нет, нельзя, — проговорила я, глядя в пол.
— Потому что ты снова стала вампиром?
— В общем и целом, да. — Я поднялась с кровати и встала лицом к Джастину. — Но это не все. Ты должен узнать и еще кое-что.
Я соединила ладони — так что получилась как бы раскрытая книга. Сведи я их вместе, линия жизни правой руки в точности совпала бы с линией жизни на левой. А потом напрягла — сильно-сильно, так что пальцы аж задрожали. Поры на руках с тихим гудением раскрылись, и из них хлынул свет. Сперва тонкие струйки, но скоро они слились в единый могучий луч, бивший из моих ладоней вверх, в потолок.
У Джастина побежали мурашки по коже. Вскочив с кровати, он во все глаза смотрел на поток света в моих ладонях. А потом, все еще не отворачиваясь, спросил:
— Разве солнечный свет убивает не всех вампиров?
Я развела руки в стороны. Комнату снова озарял лишь обычный утренний свет.
— Это уникальный, особый дар.
Джастин сглотнул и ничего не сказал.
— В течение дня тебе ничего не грозит, — сообщила я, стараясь успокоить его. — Если мы по каким бы то ни было причинам расстанемся, часов в пять-шесть непременно запирайся в каком-нибудь помещении с крепкими дверями и запорами.
На руках у него снова проступили мурашки. Взгляд метнулся к окну, к отсветам зари над зеленью деревьев.
— Сейчас утро, — промолвил он. — Все изменилось.
Так оно и было.
Мне потребовался почти час на то, чтобы убедить Джастина проводить день как обычно, точно он меня и в глаза не видел.
— Я встречусь с тобой на тренировке по лакроссу. В лесу, что отделяет поле от пляжа. Подойди к опушке, а я тебя сама увижу.
В то утро, покидая его жилище, я старалась сделаться как можно незаметнее и непригляднее. Надела Джастинову черную бейсболку, черную футболку и джинсы. Каждые несколько минут я ощупывала карман джинсов, чтобы убедиться, что запись обряда в безопасности и на прежнем месте. Было всего только шесть утра, и я знала: кампус в это время практически безлюден.
С веток деревьев вдоль мощеных дорожек сыпались вишневые лепестки. На лужайках цвели тюльпаны и маргаритки, а трава была еще зеленее, чем всегда. Я миновала оранжерею — сейчас она буквально лопалась от зелени и цветов.
Покуда Джастин принимал душ и готовился к новому дню, я хотела увидеть еще кое-что. Хопперовскую башню. Нельзя сказать, чтобы за все три месяца в Хатерсейдже я совсем не думала о Тони — напротив. Хотя, конечно, это было очень опасно: я рисковала полностью потерять самообладание и явить братству свою подлинную природу. Приходилось вести отчаянную борьбу с самой собой, чтобы не вспоминать ни его, ни Джастина буквально на каждом шагу.