Во мне словно разгорелся огонь — белое сияние, что ныне обитало в моей душе. Любовь, которую я испытывала к Роду, Джастину, а когда-то давным-давно и к Вайкену. Он приподнял очки, и я заглянула в его медно-зеленые глаза. О, как знакома была мне таящаяся в них правда! В тот миг я понимала, прекрасно понимала его. Как будто мы снова оказались в полях возле Хатерсейджа — только теперь я стояла на месте Рода.
— Я не могу даровать тебе то, о чем ты просишь. Для обряда требуется вампир не младше пятисот лет.
— Но тебе уже исполнилось пятьсот.
— Не думаю, — покачала головой я. — Разве мой отсчет не начался заново, когда ты сделал меня вампиром вторично?
— Все равно — попробуй!
— Не слишком ли легко ты жертвуешь моей жизнью, несмотря на все заверения, что любишь меня?
— Они тебя все равно убьют.
— Род умер ради меня! — вскричала я. Некоторое время мы оба молчали, а потом я попробовала объяснить: — Обряд требует полнейшего самопожертвования. Знаешь, что это значит?
— Когда-то мы любили друг друга.
Я печально покачала головой.
— Боль, что терзает вампира, бездонна. Но чтобы познать боль, ты сперва должен познать и радость. А счастье — людское качество. Мы не люди, Вайкен. Вот в чем проклятие вампиров.
Он посмотрел на меня. Где-то в лесной тени мое братство, мои прежние соратники готовились сражаться со мной.
— Если бы я могла снова сделать людьми Гэвина, Хиса, Сона и тебя — я бы так и сделала. Все те ужасные вещи… мое былое могущество… все, что я совершила… — Я умолкла. Что толку предаваться запоздалым сожалениям? — Ритуал ясен и четок. Он требует не только крови и нужного возраста. Тот, кто проводит обряд, должен сам хотеть умереть. Я не могу дать это тебе одному. Мое сердце расщеплено на слишком много частей.
Мое признание совершенно сразило Вайкена, раздавило его. Он посмотрел на меня долгим и таким знакомым взглядом — взглядом, в котором желание обладать сплелось с желанием убить. А потом снова надел очки.
— Что ж, тогда попрощайся с теми, с кем должна проститься, — промолвил он, резко развернулся и скрылся за деревьями.
Мне захотелось окликнуть его, позвать в тень ветвей, которые — я знала! — пахли так сладко и приветно.
Если бы все сложилось иначе, если бы я только могла захотеть иного — мы бы с моим другом сели вместе и я рассказала бы ему, что земля здесь, в Лаверс-Бэй, расстилается под моими ногами ковром, как не было больше нигде. Но я молчала. К моему удивлению, он сам окликнул меня.
— Ступай же своим путем, — раздался его голос из глубины леса, — сквозь мрак и свет.
* * *