— Когда мне было десять. Так неожиданно — вчера он был еще жив, а сегодня — мертв. Автокатастрофа.
Я кивнула, не совсем зная, как на такое реагировать.
— Так что я не выношу, когда люди все время рады и счастливы. Жизнь иногда — ужасно паршивая штука, а они этого не понимают. Думают — во всяком случае, в этой школе большинство прямо-таки уверено, — что вся жизнь принадлежит им и только им. Им все легко. Как будто никогда не приходится бороться за то, чтобы прожить еще один день.
Я на несколько мгновений накрыла ладонью руку Тони. А что я могла сказать? Я привыкла приносить смерть. Да еще с какой радостью. У меня-то самой так здорово получалось быть мертвой.
— После смерти брата я, бывало, воображал, что могу разговаривать с ним. Когда я был маленький, то часто ложился и шепотом рассказывал ему все мои беды. А потом, засыпая, видел его во сне. Как ты думаешь, может, он и в самом деле мне отвечал?
Кожа у него была такая чистая, росистая, глаза — невинные. Мне очень, очень хотелось солгать. Но я повидала смерть. Такой, какая она есть. Те, кто умер, покидают нас навсегда — до скончания времен.
— Ты сам как-то сказал — все может быть.
Бум-бум-бум. Басы загремели из автомобиля где-то тут, на Мейн-стрит. Я обернулась — как раз вовремя, чтобы увидеть, как джип Джастина вкатывает в ворота Уикхэма и останавливается на парковке рядом с нами. Джастин опустил окно.
— Ну что, готовы?
Я взглянула на Тони. Его глаза говорили: сегодня мы достигли нового уровня понимания. Готовы ли мы?
Да, пожалуй.
Хотелось бы мне гордо сказать, что я сидела на носу яхты, купаясь в солнечных лучах и свесив ноги за борт. Что я смотрела, как из-под днища суденышка взлетают струи брызг, и наслаждалась тем, как холодные капли щекочут мои босые подошвы. Но нет. С той самой минуты, как мы поднялись на борт, я пряталась в крохотной уютной кабинке внизу.
Эта прогулочная яхта была гораздо больше гоночной моторки Джастина. Принадлежала она его отцу и использовалась только для неторопливых праздных поездок — или, как вот в нашем случае, для сноркелинга. Короткий пролет ступенек вел с палубы в коридор вниз. Из своей краткой прошлой человеческой жизни я помнила, какими крохотными могут быть каморки и хижины, но тут было совсем другое дело, ведь все предназначалось для плавания. Из коридора на обе стороны открывались двери в две маленькие каюты, камбуз и ванную комнату. Я направилась к открытой двери в спальню.
Сев на кровать, аккуратно сложила одежду и спрятала в рюкзак. Ожерелье с флакончиком праха тоже сняла и убрала на самый низ, подальше от любопытных глаз. Потом вытащила тюбик солнцезащитного крема, на котором крупными черными буквами было написано: SPF 50. Лучи солнца играли на ступенях, ведущих наверх на палубу. Я открутила крышку и решительно сжала тюбик. Даже слишком решительно: маслянистая белая субстанция растеклась по рукам и, просочившись сквозь пальцы, закапала ковер на полу.