— И вас не беспокоили?
— Нет. Все прошло очень быстро. Через три дня после убийства на Ронана донесли. Анонимка. Он тут же во всем сознался. И сразу вслед за этим его подруга, Катрин Жауан, покончила с собой.
— Какая ужасная история!
— Она была беременной. И совсем потеряла голову.
— Но подожди, слушай… А этот твой Ронан…
— Даже и не догадывался. Она еще не успела его предупредить. Знай он, что она ждет ребенка, сидел бы тихо и не рыпался. Он души в ней не чаял. Она была для него всем.
— Странная манера любить.
Эрве грустно улыбнулся.
— Ты не понимаешь. Ронан живет страстями. Он все делает в каком-то запале. Любит ли, ненавидит — всегда чуть ли не до безумия. И потом, есть еще кое-что, о чем не следует забывать. Он тщательно все подготовил и не сомневался, что абсолютно ничем не рискует.
— Все так говорят. А потом видишь, чем кончается.
— Нет-нет. Я по-прежнему твердо верю, что ему удалось бы выйти сухим из воды, кабы его не выдали.
— Странно, кто же тогда, ведь если я правильно тебя поняла, то никто ничего не знал?
Эрве допил мартини и долго теребил бороду.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Все это было так давно!
— Только еще один маленький вопросик, — настаивает Иветта. — Вас не тронули, но ведь полиция все-таки хоть немного занималась вами? Мне кажется, вас должны были всех — не всех, но занести в картотеку.
— Безусловно. Но Ронан заявил, что у него нет сообщников, да так оно и было на самом деле. Он все взял на себя.
— А что ему еще оставалось делать?
Эрве раздраженно затряс головой.
— Тебе не понять. У Ронана от сволочи нет ни капли.
— Ты им восхищаешься!
— Вовсе нет… По крайней мере, сейчас.
— Но вы опять стали встречаться. На твоем месте я бы порвала с ним.
Эрве задумчиво катал шарик из хлебного мякиша.
— Видишь ли, в чем дело, — пробормотал он наконец, — это я сволочь. Мне бы пойти и дать показания в его пользу. А я этого не сделал. Да-да, я согласен. Ничего бы не изменилось. Более того, возможно, ему бы влепили все пятнадцать. Зато у меня была бы чистая совесть… Что ты хочешь на десерт?
— Твой друг…
— Нет. Довольно. О нем больше ни слова. Я возьму себе мороженое и кофе покрепче. А тебе что?.. Кусочек торта, может быть?.. Все! Забыли! Надо жить настоящим.
Он наклонился к Иветте и поцеловал в ушко.
«Дорогой друг!
Я уже привык писать вам. Извините меня за этот поток худосочных фраз. Но единственные минуты в безликой серости моей жизни, когда я хоть немного становлюсь самим собой, это те, что я посвящаю разговору с вами. И если пишу — я уверен, вы меня поймете, — то вовсе не для того, чтобы жаловаться на судьбу, просто мне думается, что описание моего конкретного случая есть картина жизни тысяч и даже десятков тысяч людей моего возраста. А это так важно — не терпеть, а смотреть правде в лицо. Умирают внутри, под корой, как ствол дерева, изъеденный в труху насекомыми.