Тот, еще не очнувшись окончательно, схватился за револьвер, лежавший в кармане пальто, однако тотчас же пришел в себя и сонным движеньем руки пытался отворить дверцу автомобиля.
Усталость схватывала его, время от времени, как судорога.
Они оставили автомобиль у ворот и пошли пешком. За те полчаса, которые прошли со времени получения ложных сведений о сдаче Зимнего, за стенами крепости не изменилось ничего: во дворе были те же лужи, так же бродили туда и назад солдаты, кое-где тускло горели фонари, с крепостных стен россыпью, видимо не целясь, стреляли из винтовок.
Ничто не нарушало простого, как будто издавна установленного порядка этой дождливой октябрьской ночи; только одно обстоятельство не сходилось с этим неслучайным строем: чей-то веселый звучный голос неподалеку от крепостных ворот пел песню:
Цыганочка дай, дай!
Цыганочка дай, дай!
Цыганочка черная
Ты нам погадай!
Это было так необычно, до такой степени не сходилось с пугливым светом фонарей, с этим коротким треском винтовок на крепостных стенах, что и Кривенко и человек в очках остановились и с удивлением посмотрели друг на друга.
Человек, певший про цыганочку, шел в нескольких шагах впереди них. При свете фонаря мелькнул ворот голландки и круглая матросская шапка, сдвинутая на затылок.
Цыганочка, дай, дай!..
Он вдруг оборвал, посмотрел назад себя и остановился.
- Братишки, где тут комиссара найти?
- Должно быть, здесь! - ответил человек в очках, проходя мимо и указывая головой на двери гарнизонного клуба.
- Счастливо!
Матрос захохотал беспричинно, сделал налево кругом и побежал вверх по лестнице.
На лестнице он обернулся и быстро заговорил:
- Здорово жарят, а? Никакого срока не дают, жарят и жарят. Мы им в лен, они нам в капусту!
Кривенко и его спутник молча прошли мимо; он посмотрел на них с недоумением, придержал дверь ногой, с размаху вскочил в комнату и остановился, оглядывая всех находившихся в комнате выпуклыми, голубыми глазами.
Он миновал патрульного красногвардейца, видимо только что принесшего пакет и рассматривающего с огорченным видом измотанные вдрызг сапоги и остановился глазами на человеке, сидевшем за письменным столом; на столе не было ничего, кроме кольта - справа и недопитого стакана чая, в котором плавала папироса - слева.
Матрос двинулся было к столу, но человек в очках пересек ему дорогу и подошел первый.
- Известие о сдаче Зимнего оказалось ложным.
- Да. Мне звонили. Спутали со штабом. Это штаб взяли.
Человек в очках указал на Кривенку.
- Вот... это для вас, товарищ Лобачев, - сказал он неопределенно, объясните ему, пожалуйста, в чем дело. Он - артиллерист.