Хофман затормозил возле ресторана гостиницы, там еще горел свет. Сказал, надо отогнать в гараж взятый напрокат автомобиль и отнести сумки наверх, в номер. Попросил заказать красного вина. Вообще-то Лашену сидеть в ресторане с Рудником не улыбалось, но он промолчал. Больше всего хотелось подняться в номер, позвонить Ариане, побыть немного одному. Ладно. Заняты были только два столика, официанты, по двое, по трое, стояли без дела, болтали. Они сели в углу, откуда хорошо просматривались оба входа – с улицы и из холла. В голову все чаще теперь лезли такие вот мелкие меры безопасности, хотя на самом деле не верилось, что они сработают, начнись тут заваруха. Заказали бутылку красного вина. Лашен расспросил Рудника о сыновьях Жмаеля и Шамуна. Они, как и Тони, воевали, были командирами своих собственных армий, орудовали на свой Страх и риск. Однако Руднику было мало что известно, жаль, он надеялся узнать от него больше.
Они заглянули в меню, выпили. Снова вдруг начался жар, Лашен уже не ждал этого, и теперь захотелось махнуть рукой на все и заболеть всерьез, просидеть в номере несколько дней. В этом ресторане, в этот вечер он вдруг снова почувствовал: кривая жизни в очередной раз нырнула вниз, даже привиделся график. Но в конец не верилось. Верилось лишь во временные провалы, встряски, ведь он не сомневается в правильности того, что делает, и с удовольствием занимается своей работой. Лицо раскраснелось и горело, опять бил озноб, по коже словно пробегали мельчайшие электрические разряды. Пришел Хофман, сел и сразу уткнулся в меню. Да, в дороге он неплохо себя чувствовал, и в Эдене тоже, выходит, симптомы болезни можно подавить на время, а значит, и вообще можно с ними справиться. Рудник разговаривал с Хофманом. Темнокожий официант привез на сервировочной тележке салаты и хуммус. Лашен подумал о коже Арианы, мягкой коже, вновь ощутил ее ладонями, кончиками пальцев, всем телом, несмотря на одежду и вопреки разделяющему их пространству, – ее спину, бедра, ноги. Он был весь в испарине. От вина голова закружилась, но это было приятно. Рудник вдруг обратился к нему: а что та женщина? Нет-нет, он ни в коем случае не хотел бы задавать нескромных вопросов, его интересует лишь одно – уезжает ли она, ведь скоро об отъезде не придется даже мечтать. В ответ Лашен улыбнулся так многозначительно, что самому сделалось противно, и поспешил придать своему лицу обычное серьезно-сосредоточенное выражение. Попросил Рудника не беспокоиться: сегодня вечером он их гость, они заплатят за ужин. Да-да, подтвердил Хофман, разумеется, и добавил, что уже сказал об этом Руднику. Тот поблагодарил: