- Какая тебе украинка? - удивилась хозяйка. - Новгородская я.
Она попробовала копченую колбасу, сразу растрогалась и выставила миску больших желтых груш. Казалось, уколи грушу иголкой - и она вся вытечет в миску.
- А татары живут?
- Есть три семьи.
- Значит, я слышал татарское имя. На пляже девушку называли Авой.
- Так это не татарское, - обрадовалась хозяйка его ошибке. - Это же Григорий Фомич кликал свою дочку.
- Странное имя, - удивился Петельников.
- Звать-то ее Августой. А Фомич зовет Авой. Как собаку, прости господи. С другой стороны, и Августой звать неудобно. Одно бесиво получается.
- Что получается?
Капитан уже слышал, как она этим словом называла Букета, когда тот отказывался есть кашу.
- Бесиво, говорю, - объясняла хозяйка. - Бесиво и есть бесиво.
Он понял: от беса, значит.
- А они местные, Фомич-то с Августой?
- Да, по Виноградной живут, последний дом, у табачного поля.
Ему сразу расхотелось есть. Ноги, его длинные ноги, сами собой переступали под столом.
Петельников определенно знал, что работает оперуполномоченным уголовного розыска не из-за денег. Он работал и не потому, что не мог бы найти другого места. Он работал не потому, почему работали многие люди, которые, раз ступив на определенную стезю, уже не смогли с нее сойти. Он работал и не ради звания, престижа или мундира… Любознательность, любознательность и любопытство двигали им на трудных розыскных дорогах. Он считал, что у человека, кроме таких известных инстинктов, вроде сохранения жизни и продления рода, есть инстинкт любопытства, о котором люди редко вспоминают. И он ничуть не слабее остальных.
Он вышел из дому и побрел по улочкам.
Петельников поднялся на гору, заглянул в санаторий, мелким шагом сошел опять в поселок и все-таки оказался на Виноградной улице, хотя собирался в местный отдел, к коллегам. И двинулся по ней, до ее конца.
Он усмехнулся. Ну, придет. Здравствуйте. Здравствуйте. Вы Григорий Фомич? Я Григорий Фомич. А это ваша дочь Ава? А это моя дочь Ава. Помидоров не продадите ли? Продам, а сколько кило возьмете?
Самодеятельность какая-то. И чего, спрашивается, так загорелся? Может, обида? Личная?..
Виноградная улица кончилась. Табачное поле подходило только к одному беленькому дому, который ничем не отличался от других. У проволочной изгороди стояла женщина. И он почему-то сразу решил, что это Августа.
- Здравствуйте, - сказал Вадим, не имея никакого плана.
- Здравствуйте, - негромко ответила она.
Ей не было тридцати. Симпатичное лицо с глубоко въевшимся загаром. Слабоголубые, не южные глаза. Волосы, отбеленные солнцем. Крупные ладони с грубоватой кожей, задубевшей на виноградниках и табачных плантациях.