Я помню дождь, который освежает землю и звучит так умиротворяюще. Я помню кровь, стекающую под дождем с лезвия моего ножа. Помню дождь и кровь, оставившие несмываемые пятна на моей памяти и в моей душе. Я снова растворяюсь в ночи, словно туман, спускающийся в джунгли с высоких гор. Как души убитых мною врагов отправляющихся после смерти прямо в ад. Я иду на встречу с остальными членами группы. Взгляды, которыми мы перебрасываемся друг с другом красноречивее любых слов. Мрачные лица под широкополыми панамами не выражают страха, лишь иногда на них набегает призрачная тень, чтобы исчезнуть на этот раз до конца задания. Когда мы крадемся сквозь непролазные заросли, тишина давит на уши, предупреждая о засаде впереди. В такие моменты душа готова забиться в пятки, но мы пересиливаем свои страхи и идем дальше. Холодные капли утренней росы, падающие на наши головные уборы с верхних ярусов джунглей и стекающие тебе за шиворот, иногда заставляют нервно вздрагивать и тревожно озираться. Содрогания, которые приходят к тебе, когда твой сердечный ритм замедляется, а дыхание ослабевает, неведомы ни одному живущему человеку, пока он не окажется в нашей шкуре. Мы убивали снова и продолжали жить только ради новых убийств. С каждым шагом, по направлению к границе, мы, возможно, уходили от какой-то особенной части нас самих. Части, которую постепенно и безвозвратно смывает проклятый дождь. Иногда по ночам я слышу, как эта часть умоляет меня вернуться назад, обратно к прежней жизни, но я, ее не слушаю, а привычно загоняю обратно глубоко в душу, где ее почти не слышно. Иногда эта часть возвращается во снах, мучая меня воспоминаниями о моей прекрасной и любимой жене Каролине и нашем нарожденном ребенке, погибших по вине моей страсти к риску и чудовищному эгоизму по отношению к своей и чужой безопасности. Я так долго не выдержу. Убийства и опасные задания, ставшие частью меня отчасти глушат голос совести, но с каждым разом становятся все слабее и глуше. Если я раз и навсегда не разберусь со своей темной сущностью, смерть единственное что останется в качестве последнего довода, что бы противостоять своим собственным инстинктам убийцы. Ведь если говорить на чистоту война была у меня в крови. Я убивал не ради благополучия своей родины, отстаивая ее интересы, а лишь ради себя самого. Наверное, после смерти жены что-то произошло с моей головой, раз я стал смаковать смерти и не мыслю для себя иного существования. Хоть умом я и понимаю, что эта дорога ведет прямиком в ад, ничего не могу с этим поделать. Однажды мои мучения закончатся, а вместе с ними и моя неутолимая жажда смерти.