Она хватает меня за ухо.
— Пусть это будет тебе уроком, Джо.
— Прости, мам.
— Ты совсем меня не навещаешь. Тебя уже неделю не было.
— Мам, я был здесь вчера вечером.
— Ты был здесь в прошлый понедельник.
— Да, а сегодня вторник.
— Нет, сегодня понедельник. И был ты здесь в прошлый понедельник.
— Мам, сегодня вторник.
Она снова хватает меня за ухо.
— Не груби маме.
— Я не грублю, мам.
Она снова поднимает руку, и я быстро прощу прощения.
— Я приготовила котлеты, Джо. Котлеты. Твои любимые.
— Тебе необязательно мне об этом все время напоминать.
— В каком смысле?
— Проехали.
Я открываю пакет с продуктами, которые принес, и вытаскиваю букет цветов. Протягиваю ей. На этот раз никаких шипов.
— Они прекрасны, Джо, — говорит она, и лицо ее светится от радости.
Она ведет меня на кухню. Я кладу портфель на стол, открываю его и рассматриваю ножи. И пистолет тоже рассматриваю. Она ставит цветы в вазу, но воды в нее не наливает. Возможно, она хочет, чтобы они умерли. Вчерашней розы уже нет. Может быть, она думала, что той розе уже неделя.
— Мам, я еще кое-чего тебе принес.
Она смотрит на меня.
— Правда?
Я вытаскиваю коробку шоколадных конфет и протягиваю ей.
— Ты что, хочешь меня отравить, Джо? Пытаешься добавить сахара в мой холестерин?
Господи.
— Я просто хотел тебя порадовать.
— Ну, так радуй меня, не покупая мне шоколада.
— Но в кока-коле тоже полно сахара, мам.
— Ты чего, умничаешь?
— Нет, конечно, мам.
Она швыряет в меня коробку, которая углом попадает прямо мне в лоб. Несколько секунд у меня перед глазами мелькают звездочки. Я потираю голову: небольшая вмятина, но крови нет.
— Твой ужин остыл, Джо. Я уже поужинала.
Я кладу конфеты обратно в портфель, пока она накрывает ужин. Она не предлагает мне его подогреть, а попросить я боюсь. Направляюсь к микроволновке, чтобы сделать это самостоятельно.
— Твой ужин остыл, Джо, потому что ты сам позволил ему остыть. Ты что, думаешь, я разрешу тебе использовать мое электричество, чтобы его подогреть?
Мы идем в гостиную и садимся напротив телевизора. По телевизору идет какое-то шоу — я его видел раньше, но не помню, как называется. Они все одинаковые. Толпа белых парней и девчонок живет в центре города, они смеются над всеми нелепостями, которые с ними происходят, а нелепости происходят с ними постоянно. Кажется, я видел эту серию, но не могу определить, повтор ли это, так как сюжет всегда одинаков.
Пока я ем, мама со мной не разговаривает. Это очень странно, так как обычно заткнуть ее невозможно. Ей всегда есть на что пожаловаться. Чаще всего она жалуется на цены. Ее раздражение буквально висит в комнате; я к нему так привык, что воспринимаю его как часть мебели. Как только я засовываю в рот последний кусок холодной котлеты, она щелкает пультом, выключая телевизор, и поворачивается ко мне. Рот ее искривляется, зубы обнажаются, и я вижу, как зарождается начало новой фразы.