Анни не успела заверить его в том, что ни капельки не боится, во всяком случае, если боится, то не за себя, как он поднял руку и нежно провел тыльной стороной ладони по ее щеке. На его губах вновь появилась печальная улыбка и, помолчав, он тихо проговорил:
— Я виноват перед тобой.
Анни отвела взгляд. Она трепетала от едва сдерживаемого желания крикнуть ему, что не хочет слышать о его вине, что она всегда любила его и всегда будет любить, но сердце у нее колотилось так громко, что он, наверное, тоже слышал его. И она ничего не сказала. Не посмела сказать.
Рафаэль поднял ей голову и заставил посмотреть ему прямо в глаза.
— Где-то на этой странной земле, — тихо проговорил он, глядя на нее затуманенным печалью взором, — живет такой счастливый мужчина, что ему могут позавидовать даже ангелы. В один прекрасный день он наденет на ваш пальчик, Анни Треваррен, золотое колечко и с благословения небес уведет вас в свою постель. Когда, моя милая Анни, вы отдадите себя на волю его любви, прошлое перестанет для вас существовать.
Анни уже готова была крикнуть, что для нее существует и всегда будет существовать только то время, которое она провела с Рафаэлем в домике на берегу озера, и никакого мужчины, кроме Рафаэля, никогда-никогда не будет в ее жизни, как вдруг она услыхала издевательские аплодисменты с балкона.
Анни и Рафаэль одновременно увидели высоко над собой Люсиана.
Усмехнувшись, он опустил руки.
— Великолепный спектакль, братец, — сказал он. — Очень поэтичный. И в нем чувствуется искренняя драма…
Анни перевела взгляд на Рафаэля, который крепче стиснул зубы.
— Хватит! — проговорил он, не повышая голос.
Тем не менее, Люсиан не только услышал его сверху, но и дернулся, словно в него бросили камнем.
Однако он быстро пришел в себя. Через несколько мгновений он уже вновь улыбался, как ни в чем не бывало, и так же грациозно, как Рафаэль незадолго до него, облокотился на перила.
— Значит, сплетники правы, — проговорил он с издевкой, которой надлежало не ранить, а убивать на месте. — Ты нашел для себя еще одну очаровательную спутницу и теперь открываешь ей трагическую истину — как бы ни было приятно вам вместе, это ровным счетом ничего не значит, потому что твоя судьба — умереть великой и благородной смертью. Великолепно, Рафаэль! Просто великолепно!
— Люсиан, — прохрипел Рафаэль, — я предупреждаю тебя. Остановись, пока не поздно.
Младший брат бесстрашно спустился по лестнице и оказался против Анни.
— Прекрасная Анни, вы ему верите? — спросил он тихим хитрым голосом. — Если верите, то не браните себя. Вы не первая такая.