Он снова замолчал, и было видно, что это решение далось ему непросто. Встал, отвернулся, заложив руки за спину, снова принялся прохаживаться. Бука некоторое время наблюдал за ним, затем не выдержал и спросил:
— И что же это за проект такой?
Ученый мог бы и не отвечать на такой щекотливый вопрос. Но Антонов прекратил свое мерное хождение, посмотрел на Буку и сказал коротко:
— Концентрированная энергия. «Электра».
— Это то, что там, в зеркальном зале? — оживился Бука.
— В том числе и это, — сдержанно сказал Антонов. — Ты не о том сейчас думаешь.
— Я вообще ни о чем не думаю, — пожал плечами Бука. Пнул кедом стекло двери. — От меня сейчас ничего не зависит. Я просто стою и жду, что ты решишь.
— Я уже решил, — сказал ученый. Взгляд его стал твердым, движения быстрыми и четкими. Коротко оглядевшись, он отошел в сторону и вернулся с портативным телевизором в руке. Поставил его на стул перед дверью, вытянул антенну, включил, настроил на какой-то канал. — Придется тебе немного посидеть в одиночестве. Развлекайся новостями.
— Ну спасибо, — нервно усмехнулся Бука. — А веселее нет ничего?
— Дело не в веселье — стоит отслеживать ситуацию в окрестностях Зоны. Сейчас все каналы только об этом трещат. Вдруг появится важная информация?
Антонов ушел, Бука остался наедине с крохотным экраном телевизора. Некоторое время шел блок рекламы. Бука пялился в мелькающую картинку и не мог толком понять происходящее на экране. Конечно, он был не настолько дик, чтобы вообще не иметь понятия о телевидении. Только смотреть в Зоне нечего: телек ловит нестабильно, сплошь помехи, да отрывистые картинки из чужой, трудно представимой жизни. Во всяком случае, Бука никогда не понимал смысла этого занятия. Правда, однажды, в мертвых кварталах неподалеку от бара «Сталкер», наткнулся на одну брошенную квартиру — он уже и не помнил, что его занесло туда. В памяти осталась лишь жутковатая сцена: две неподвижные фигуры — мужчина и женщина — застыли перед древним, советских еще времен «ящиком», по которому, как ни странно, шла вполне устойчивая передача. Тогда он тоже не въехал, о чем говорил диктор в квадратных очках и строгом костюме. Запомнились только режущие слух фразы про какую-то «пятилетку» и «битву за урожай». Тогда его потрясло это выражение: он пытался представить себе это кровавое сражение — и не мог состыковать с собственным представлением об урожае. Эта нестыковка мучила его довольно долго, пока он не забыл странную передачу и ее зрителей — безмолвных, бесчувственных зомби. А теперь, надо же — вспомнил.