Пухов молчал. Это была правда, в которой он сам себе не хотел признаваться. Он утешал себя тем, что у него просто не было случая, как следует узнать мирную жизнь в постсоветской России. Он, как соринка на поверхности завихряющейся вооруженной (если можно таковую вообразить) воды, все эти годы перетекал из одной локальной войны в другую. Ему казалось, что жизнь России — война и тлен, но оказалось, что — мир и деньги. Вполне возможно, вновь открывшаяся жизнь придется ему по сердцу.
Майор Пухов бестрепетно смотрел на генерала Толстого, ибо отсутствовал на удилище генерала крючок, на который тот мог в данный момент подцепить майора.
Разве что смерть?
Собственная жизнь, впрочем, с некоторых пор не казалась майору безусловной и абсолютной ценностью. Немало людей разных национальностей и вероисповеданий умирали на его глазах. И каждый раз майор как будто проделывал вместе с ними этот, когда простой и легкий, когда сложный и тяжелый, путь. «Да, пока я продаю билеты на станции, — подумал Пухов, — но, видит Бог, я в любой момент готов сам поехать на этом поезде».
— Мы могли бы пуститься в долгую дискуссию о настоящем и будущем российского государства, — усмехнулся генерал Толстой, — поговорить на вечные темы — что делать и кто виноват. Но я опускаю центральную, так сказать, идеологическую часть беседы и сразу перехожу к сути. Суть ведь не в том, майор, что страна предана и разворована, что все тонет в измене и фарисействе, что жизнь прожить — не поле перейти и так далее. Суть в том, майор, что я хочу, чтобы ты поработал во благо России под моим началом, а ты этого почему-то не хочешь. Не хочешь, — продолжил генерал, властным жестом останавливая возражения Пухова, — но ждешь, какие я приведу доказательства своей любви к Родине, а также на какой крючок я буду тебя поддевать, ведь так, майор?
Пухов молчал, размышляя над тем, закончил ли уже генерал париться в баньке или сделал ради беседы с ним, майором Пуховым, перерыв? Если он собирался решить судьбу (майора походя, между заходами в парную на опереточном каком-то, бутафорском (как будто собирались фильм снимать) этаже Лубянки, грош цена была майору Пухову, а также всему тому, о чем он так много и безысходно думал в последнее время.
— Ты очень умен для командира подразделения командос, — разъяснил невысказанное недоумение майора Пухова генерал Толстой, — но, извини, системное мышление — не твоя стихия. Этому не учатся, майор. Это или есть или нет. Я знавал неграмотных негров и индейцев, которые мыслили системно, и академиков, и генеральных секретарей ЦК КПСС, которые были этого напрочь лишены. Ты сразу допустил две ошибки, майор. Во-первых, пошел не по той дороге. Во-вторых, пошел в тот лес, где не растут деревья, то есть не бывает дров. Стало быть, ты пошел не в лес и не по дрова, ведь так, майор?