В противоположность хмурому московскому дню Петров пребывал в превосходном настроении. У него есть сын! Он не сомневался, что его жена Ирина, бездетная после нескольких выкидышей, будет счастлива. Его сын… их сын… поступит в военную академию. Он смышленый, уже достаточно высокий для своего возраста, а когда вырастет, возможно, достигнет метра восьмидесяти, а то и выше. Прекрасный экземпляр с точки зрения физиологии. Да, относительно этого нет никаких вопросов! И упрямый. Этим качеством Петров восхищался, даже когда оно досаждало. К счастью, сейчас, с загипсованной во всю длину ногой, Миша едва ли мог от него убежать.
Мальчик все еще пребывал в глубоком горе и почти не разговаривал с тех пор, как они покинули Тбилиси, ничего не ел, а только пил, и то, когда его заставляли. Лицо Миши осунулось, и тени пролегли под глазами. Однажды, во сне, он кричал и звал свою сестру-двойняшку.
— Миша, — сказал Петров, протягивая ему пакет с горячими пончиками и апельсинами, которые купил на станции, — настоящий деликатес. — Пожалуйста, сынок. Пожалуйста, съешь что-нибудь.
Михаил голодно вдохнул запах фруктов, но не шелохнулся.
Приближаясь к Подольску, поезд замедлил ход. Петров увидел на платформе женщину с корзинкой, в которой копошились три или четыре нечистокровных борзых щенка. Он импульсивно встал и сказал Михаилу, что сейчас вернется.
На платформе ему пришлось проталкиваться сквозь толпу встречающих и провожающих, которые обменивались друг с другом типичными для русских крепкими объятиями и поцелуями. Уже на бегу извлекал из кармана деньги.
— Я хочу купить этих щенков, — отрывисто бросил он женщине. — Всех.
Он сунул десять рублей ей в руку и взял корзину. Шестинедельные щенки были хорошо откормленными. Когда он взял в руки корзину, самый крупный из них открыл глаза и издал резкий короткий лай. Петров со своей драгоценной ношей поспешил к вагону.
Войдя в купе, он вывалил содержимое корзины Мише на колени. Щенки завозились, повизгивая и сопя, а один из них умудрился подпрыгнуть и лизнуть Мишу в лицо. На мгновение мальчик заколебался, но, когда энергичный щенок снова лизнул его, лицо Миши смягчилось.
— Что, это для меня? — спросил тихо Миша.
— Если хочешь.
Миша ничего не ответил, но его глаза утратили прежнюю враждебность. Он поднял самого толстого щенка и поднес к лицу, позволяя облизывать себе щеки.
Понаблюдав несколько минут, как мальчик играет со щенками, Петров удовлетворенно откинулся на сиденье. Он надеялся, что этим вечером Михаил съест не только апельсины, но и ужин.
Через три дня он станет разговаривать, а через месяц начнет забывать свою мать и сестру-двойняшку.