Орхидея бросилась в гостиную, где оставила свою сумочку.
— Орхидея, — позвала Пичис, но девушка была слишком возбуждена, чтобы остановиться. Она схватила свою маленькую, украшенную драгоценными камнями вечернюю сумочку, перебросила ремешок через плечо и поспешила к лифту. Пусть Михаил гадает, что случилось с ней, а ей нет до этого дела.
Какой же дурой она была. Вся нежность и понимание Михаила были всего лишь дурацким одолжением, которое он оказывал Пичис!
Она выбежала на улицу, у тротуара стояло несколько такси. Но вместо того, чтобы нанять машину, она повернула направо. До ее дома — пятнадцать больших кварталов, но ей наплевать. Может, прогулка поможет ей справиться с отчаянием.
Она ненавидела мужчин! Она ненавидела всех людей! Единственное, чего она сейчас хотела, — прийти домой и порыться в своем шкафу с выпивкой, пока не найдет самую большую бутылку с водкой.
— Орхидея, ты идешь слишком быстро, — сказал за ее спиной Михаил.
— Убирайся! — закричала она. — Ты был великолепным сопровождающим, а теперь уходи. Ты выполнил свой долг, сделал одолжение Пичис, преподнес мне урок. А теперь убирайся с глаз долой!
— Я не делал одолжения ни ей, ни кому-либо другому.
— Разве? Каждый пытается научить меня, как жить, как избавиться от моей проклятой зависти, но я не могу! Не могу избавиться! Она получила то, что я хотела. Она всегда имела то, что хотела я. Мне все противно! Я ненавижу ее! Ненавижу…
Ее слова перешли в приглушенные рыдания. Михаил схватил Орхидею за руку и потянул к маленькому ночному кафе.
Он подталкивал ее к кабинке.
— Мы поговорим и выпьем вашего американского кофе.
— Нет, — огрызнулась она, отталкивая его, но затем передумала и проскользнула в кабинку. Какое это имело значение? Она стала бывшей, «конченой», неудачницей. Что теперь имело значение?
Михаил заказал кофе для нее, чай для себя, а затем, оставив чашки остывать, начал разговор.
— Орхидея, я расскажу тебе о том, о чем даже Валентине никогда не говорил. Я — палач и убийца из КГБ, хладнокровно прикончивший более пятнадцати человек, некоторых из них предавший мучительной смерти… Я убивал их ради страны, в которую больше не верил! — с горечью признался Михаил. — А перед этим, в Афганистане, я убивал сотни невинных людей. Я обстреливал мирные деревни и видел, как люди бежали, загораясь от напалма, от сброшенных мною бомб.
Орхидея была близка к обмороку, она с трудом дышала.
— Если на свете есть Бог, он смотрит на меня со стыдом, — скрипя зубами, говорил Михаил. — Я никогда не смогу смыть этот позор, даже если буду стараться сделать это всю оставшуюся жизнь. Вот почему я могу говорить с тобой. Вот почему я могу слушать тебя, и мне нет дела до того, что у тебя в прошлом.