— Трусы? — удивленно переспросила Дорис. — Он сказал…
— Да, трусы, трусы! — раздраженно выкрикнула Джейн. Дрожа от ярости, она отвернулась к столу и с преувеличенным усердием продолжила приготовление салата.
Обед превратился для Джейн в пытку. Том не заговаривал с ней, но его насмешливые взгляды ясно свидетельствовали, что он без труда разгадал ее игру и вместо того, чтобы смотреть на нее как на роковую соблазнительницу, скорее считал ее просто идиоткой, достойной осмеяния.
Джейн едва прикоснулась к еде, но бутылку красного вина, открытую Беном, не оставила без внимания. К тому времени, когда она встала, чтобы помочь матери убрать со стола, в голове у нее приятно шумело. Когда они вернулись из кухни, Бен и Том были поглощены игрой в шахматы. Дорис уселась перед телевизором, а Джейн томилась, не зная, куда себя деть.
От скуки она бесцельно бродила из комнаты в комнату. Заметив рядом с лестницей свою теннисную ракетку, девушка решила отнести ее в машину, к тому же не мешает проветриться после выпитого.
Она хотела поскорее покончить со всем этим спектаклем и уехать рано утром, возможно, даже раньше Тома. Вещи можно уложить сегодня вечером. Почти все время, проведенное здесь, она чувствовала себя не в своей тарелке, и ей не терпелось скорее вернуться в привычную обстановку, где окружающие, может быть, и не слишком часто прислушивались к ее мнению, но считали достаточно привлекательной и смеялись вместе с ней, а не над ней.
Джейн открыла багажник, чтобы бросить туда ракетку, и в этот момент ей попалась на глаза рабочая папка, которую она повсюду возила с собой, как другие таскают визитные карточки. Эта большая квадратная папка из кожи хранила всю историю ее карьеры натурщицы. Фотографии картин и скульптур, для которых позировала Джейн, и просто ее фотопортреты использовались при переговорах с художниками. Вскрикнув от радости, девушка схватила тяжелую папку и, сунув ее под мышку, поспешила в дом.
Увидев рыдающую в объятиях Бена мать, она встревожилась:
— Мама, что случилось?
— Фильм, — ответил Бен, и Джейн облегченно вздохнула. — Печальный конец, — пояснил он. — Дорогая, давай поднимемся наверх. — Он поцеловал жену в висок и, еще теснее прижав к себе, стал помогать ей подниматься по лестнице, нежно похлопывая по спине и приговаривая: — Это всего лишь кино.
Джейн закатила глаза, выражая тем самым раздражение сентиментальностью матери по поводу глупой любовной истории. Любовь. Разве мать не знает, что это лишь химера, плод фантазии писателей и режиссеров? Ничего подобного в действительности не существует, взять хотя бы… Кого? Пример матери и Бена, без сомнения, по-настоящему влюбленных друг в друга, заставил девушку усомниться в справедливости своих суждений. Мысль о том, что настоящая любовь все же существует, лишала ее душевного равновесия. Гораздо удобнее для собственного спокойствия утверждать обратное.