Взяв со стола оставленные мистером Беллами фотографии, он еще раз взглянул на лицо Вирджинии.
Господи, как же она хороша! И почти совсем не изменилась. Улыбка, фигура, волосы — все осталось прежним. И только в глазах появилось что-то такое, чему он не мог пока подобрать названия. Затаенная грусть?.. Впрочем, это всего лишь фотографии, решил он, в реальности все может обстоять иначе.
Подойдя к огромной стеклянной двери, что отделяла его кабинет от небольшого навесного балкона, сэр Лайонел несколько минут наблюдал за бушующей бурей, а затем, поддавшись порыву, шагнул из тепла комнаты в холод внешнего мира. Дождь уже кончился, но холодный ветер дул с такой силой, что чуть не сбил его с ног. Под его внешней холодностью всегда скрывалась страстная натура, и бушевавшая вокруг буря была потрясающе созвучна тому, что творилось сейчас в его душе. После исчезновения из его жизни Вирджинии и смерти Элизабет рядом с ним были, конечно, и другие женщины, но ни одна из них так и не смогла завоевать его сердце. Элизабет он любил сдержанной холодноватой любовью, тогда как вся его страсть была отдана Вирджинии. Сейчас, когда стало наконец известно, где ее искать, сэром Лайонелом овладело безумное, жуткое нетерпение. Подумать только, ведь совсем скоро он сможет вновь обнять ее, прижаться к ее губам, ощутить мягкость ее шелковистых волос. В какой-то момент ему даже показалось, что он чувствует тот дивный, сводящий с ума запах, что исходил от ее юного тела.
Какое счастье, что мистер Беллами нашел ее! Теперь, когда ничто уже не стоит между ними, они смогут наконец жить одной семьей, и он сделает все возможное, чтобы мать и дочь были счастливы с ним.
Продрогнув, сэр Лайонел вернулся в библиотеку, спрятал в сейф все принесенные мистером Беллами документы и отправился на поиски Найджела. Дворецкого он нашел в оранжерее, где тот пытался своими силами закрыть одну из заклинивших створок выходящего в сад окна. Окинув внимательным взглядом ряды розовых, белых и желтых хризантем, сэр Лайонел с удовольствием втянул в себя их горьковатый, усиленный дождем запах. Хризантемы всегда были его любимыми цветами, и Вирджиния так же, как он, любила их. Однажды, когда она приехала из Парижа к нему в Лондон, он преподнес ей огромный букет этих чудных осенних цветов. В тот день он увез ее в Ричмонд, и они долго гуляли по его окрестностям. Затем он взял напрокат лодку и, сидя рядом с ним, Вирджиния бросала в черную гладь воды белые, словно сделанные из тончайшей кожи лепестки. Подхваченные течением, лепестки плыли вслед за лодкой, и Вирджиния, смеясь, говорила о том, что это не лепестки, а шлейф свадебного платья.