Я как раз дописывал последнюю историю болезни, когда во врачебные чертоги вторглась орда варваров. В авангарде уверенно двигалась увесистая мадам предбальзаковского возраста. Яркий макияж в стиле малолетки-пэтэушницы выглядел по-настоящему боевой раскраской. И судя по сжатым в тонкую линию губам, мадам к бою была готова. За руку она тащила тщедушного мужичка в джинсовом костюме и нелепой камуфляжной бейсболке – бегающие глаза кавалера выдавали его горячее «желание» возглавлять атакующий клин.
Остальная орда набивалась в ординаторскую постепенно – с пыхтением и легким матерком из задних рядов. По прикидкам, комнатушку заполонили чуть больше двух десятков туземцев. Даже в самые развеселые дни рождения здесь не собиралось столько народа. Стены кабинета поднатужились, заскрипели, но выдержали стихийный митинг. Как только за атакующими колоннами захлопнулась дверь, помещение затопил неповторимый запах автобусов и маршруток – капелька дешевого дезодоранта, пара флаконов не менее дешевой туалетной воды и несколько литров крепкого пролетарского пота. Свободными остались только метра полтора перед моим столом – эдакая демаркационная линия.
Я задумчиво осматривал посетителей. То, что они завалились не для благодарности, и так понятно – люди в толпу сбиваются, когда необходимо разделить вину или ответственность. Когда в одиночку боязно, тогда включаются стадные инстинкты.
– Слушаю вас, – прервал я затянувшееся молчание.
Суровая мадам дернула рукой – и вперед вылетел ее кавалер. От неожиданности он несколько раз открыл и закрыл рот, просипел что-то и попробовал слинять вбок. Но командорша не позволила – толкнула в спину и громким шепотом приказала:
– Говори!
– А чего я-то, сама-то… – пробормотал мужичок, снимая бейсболку за козырек и оглаживая редкую поросль на голове.
– Говори, я сказала!
Толпа забурлила. Уверенно отпихивая плечом преграды, на свет выбрался мрачный полноватый мужик с крепкими узловатыми руками. Его серая рубашка явно находилась в сложных отношениях с утюгом, потому демонстрировала участки различной степени помятости. Брюки примерно так же дружили со стиральной машиной. Зато на ногах красовались ослепительно белые кроссовки. Протянув руку в мою сторону, мужик выставил вперед указательный палец с грязным, обкусанным ногтем и хрипло спросил:
– Ты, б…, тут командуешь?
– Вам главврач нужен или заведующий отделением? – уточнил я.
– Ну, б…, я это и сказал, – мужик нетерпеливо резанул воздух ребром ладони.
– Так кто именно?
– А ты, б…, кто?
– Я заведующий отделением хирургии Иван Игоревич Корнилов.