Нип и Надж, которые бегали кругами возле нас и наверняка успели бы преодолеть дистанцию, в десятки раз превышающую ту, что прошли мы, бросились вперед с громким лаем, повинуясь суровому инстинкту охотника.
— Не переживай, Виола! Я не дам собакам распугать гусей, — сказал Ники и помчался вслед за овчарками. Полы прорезиненного плаща развевались над его красными от холода коленями.
Когда мы добрались до воды, собаки грозно рычали, а Ники, задыхаясь, кричал тонким голосом, пытаясь заставить их замолчать. Гуси, громко хлопая крыльями, поднялись высоко в небо и полетели в сторону леса.
— Успокойся, дубина! — крикнул Джереми. — Где твой ингалятор?
— Я хотел, чтобы Виола смогла рассмотреть гусей. — Ники тяжело дышал. Правой рукой он вытащил из кармана ингалятор.
— Мы сможем рассмотреть их на обратном пути, — сказала я, положив руки ему на плечи. Грудь Ники высоко вздымалась, щеки и лоб покрылись испариной. — Спасибо за то, что пытался сделать мне приятное!
Ники замолчал и не произнес ни слова до самого лагеря угольщиков.
Меня ожидало серьезное разочарование. Я надеялась увидеть живописные шатры, костры под открытым небом, людей, которые варят похлебку в закопченных котлах на металлических треногах. Мое воображение нарисовало Мэгги Тулливер из «Мельницы на Флоссе» [22], которая убежала из дому, чтобы стать цыганской королевой. Ее ждало крушение иллюзий — она осознала, какая непреодолимая пропасть лежит между ней и ее новыми друзьями, насколько ее прошлый опыт и нравственные устои разнятся с теми, что она нашла в цыганском таборе.
Цыгане в книжке о Мэгги Тулливер жили в небольших черных палатках, ели в большом, стоящем отдельно шатре, их дети развлекались, катаясь на осликах. Лагерь угольщиков в Инскип-парке состоял из больших автофургонов, расположенных в ряд вдоль узкого оврага между двух невысоких холмов. Вокруг ничего не напоминало костер, на земле валялись горы бумажного мусора, искореженные листы железа и груды пластиковых бутылок. Выцветшая одежда сушилась на ветру. Несколько поджарых собак бросились нам навстречу, скаля зубы. Нип и Надж благоразумно отступили на приличное расстояние.
— Что за шум? — раздался голос из фургона напротив. Дверь распахнулась, и навстречу нам вышел человек. Я узнала в нем незнакомца, который разговаривал с Лаллой сегодня утром в деревне. Он стоял, засунув руки в карманы, и внимательно разглядывал нас с ног до головы. В нем напрочь отсутствовали почтительность и учтивость, свойственные цыганам, с которыми имела дело Мэгги Тулливер. Его наглые черные глаза остановились на Джереми; угольщик ухмыльнулся, обнажив ряд золотых зубов. Его улыбку нельзя было назвать зловещей, но ее трудно было назвать и приветливой. Мужчина был почти одного роста с Джереми, но крепче и гораздо шире в плечах. Он казался очень сильным физически и излучал энергию, словно персонаж из романа Д. Г. Лоуренса. Самоуверенность Джереми немедленно испарилась.