— Что ж, тогда выпьем за то, чтобы Пьер не приехал, — быстро сказала она.
— Согласен. За то, чтобы Пьер не приехал. Никогда.
— Никогда.
Они звонко чокнулись. И на этот раз опрокинули свои бокалы с поразительной синхронностью. Как будто не пили, а пели.
— И где ты так лихо научилась пить, Русалка? — спросил он.
— В детстве. На вечеринках ученых. Папа часто брал меня с собой.
— Ты что, начала пить еще в детстве?
— Да.
— И как к этому относился твой папа?
— А он не знал. Просто мы, как все дети, пытались подражать взрослым. Воровали у них со стола бутылку, запирались в ванной и пытались ее распить. Правда, не могли выпить больше двух-трех глотков. Сваливались. И родители не могли понять, почему во время их вечеринок мы засыпали прямо на полу в ванной.
— Понятно. Значит, пить ты научилась у ученых мужей. Папа у тебя ученый, как я понял. А мама?
— А мама — актриса. Играет в театре. А в молодости снялась в трех фильмах с разными нашими французскими «звездами». Красивой была. И до сих пор красивая.
— Значит, ты похожа на нее?
— Нет. Она красивее. Я пошла в папу. Вымахала вон какая…
— Очень даже славно вымахала… Ну а сама чем занимаешься?
Она махнула рукой.
— Ой, обо мне неинтересно. Потом как-нибудь. Лучше смотри, там солнце скоро будет садиться. Пойдем любоваться закатом, Куку. — Она вскочила, схватила его за руку и потащила за собой. — Пойдем скорее…
Он повиновался. Они подошли к бордюру, забрались на него. Он сел, а она осталась стоять. И вдруг сложила ладони у груди в жесте «намасте», как это делают непальцы и индийцы, приветствуя друг друга, и склонила голову.
— Что ты делаешь, Русалка? — спросил он.
— Прощаюсь с богом Сурьей. Ты разве не знаешь, что в Индии и Непале Солнцу поклоняются, как божеству? Это древний арийский культ.
— Знаю. Но ведь ты не индианка и не непалка.
— Ну и что. Я тоже люблю Солнце и считаю, что ему нужно поклоняться. Оно дарит нам жизнь.
Она простояла несколько минут молча, склонив голову, а потом вдруг начала плавно водить руками по воздуху и покачиваться из стороны в сторону, словно в танце, и перебирать ногами, передвигаясь по бордюру.
У Энди дрогнуло сердце: она что, задумала теперь для Солнца сплясать? А вдруг свалится? Бордюр совсем узкий, с полметра, а то и меньше.
— Русалка, я понимаю твои чувства к Солнцу, но будет лучше, если ты станцуешь для него на крыше. Там места больше…
Но она как будто не услышала его. Продолжала размахивать руками и теперь уже довольно бодро притопывать.
— Русалка, сойди, пожалуйста, на крышу и танцуй себе, сколько влезет, — чуть громче и настойчивее попросил он.