Черил бросила унылый взгляд на своего мужа, который спокойно улыбался.
— Не пойми превратно, дорогая, но это ожерелье — свидетельство любви мужчины, которому не повезло в жизни. Он попросил меня вручить его тебе, и, мне кажется, оно тебе идет.
Обескураженная Черил не знала, что делать, — то ли смеяться, то ли плакать. Совсем как Стефен, муж поднялся, чтобы подойти к ней и надеть ожерелье на шею, на этот раз она, однако, позволила это сделать.
— Я… не понимаю, — произнесла она беззвучным голосом.
— Он рассказал мне, почему вернулся пораньше из Уотертауна и об ужине, который за тем последовал.
— И… ты не рассердился на него за это?
— Почему? Он использовал свой шанс. Результат делает тебе честь, дорогая, тем более что он пустил в ход весомые аргументы.
— Ну послушай, Брюс! Неужели ты думаешь, что я позволила бы себе соблазниться каким-то дурацким ожерельем?
— Которое стоит несколько тысяч долларов. Ладно, оставим это. Лучше посмотри, как оно тебе идет.
— Я знаю это, — призналась она, — я его уже примеряла.
— Ну, теперь я прошу тебя его принять. Стефен сказал мне, что купил его для тебя и не хотел бы видеть на другой женщине.
Она кивнула головой.
— Ты не находишь это несколько неловким?
— Для него — пожалуй; это его забота. Я полагаю, он хотел оказать тебе честь и быть уверенным в том, что на этот раз ты не откажешься от его подарка.
Великолепные драгоценности сверкали у нее на шее таинственным блеском, усиленным мерцающими отсветами свечей.
Она взяла Брюса за руку и поднесла к своим губам. Ей потребовалось призвать на помощь все свое доверие к мужу, чтобы поверить, что он не пытался смутить ее в этот момент. Напротив, ей следовало усматривать в этом жесте искреннюю доброту человека, который мог позволить себе полностью довериться своей жене.
С глазами полными слез она присела на диван.
— О Брюс! — тихонько проговорила она. — Я не смела тебе об этом говорить, я так боялась тебя расстраивать из-за этих пустяков.
Он сел рядом с ней и обнял за плечи.
— Действительно, пустяки, теперь я это знаю. Но должен тебе признаться, что в какой-то момент мне стало страшно.
Она почувствовала, как забилось ее сердце.
— Почему? — спросила она.
— За тебя, за нас, когда Бобби рассказал мне, что однажды вечером видел, как ты отъезжала в белом «ягуаре». Тогда я и задал себе вопрос, что же с нами происходит.
Она прижалась к нему.
— С нами вовсе ничего не происходило, просто я считала себя очень сильной и хитрее всех на свете. И я, не пожелав обижать Стефена своим резким отказом поужинать с ним, потом оскорбила его еще больше.