Знаю, знаю… О книге по переплету не судят (однако попробуйте получить за нее приличную сумму, если он в пятнах, забрызган водой или, боже упаси, вообще отсутствует). Так и по голосу нельзя судить о фигуре человека, чем, кстати, и объясняется столь бурное развитие этой индустрии — секс по телефону. И однако же голос, который я услыхал в трубке, никак не мог принадлежать мужчине весом триста пятьдесят фунтов, с орлиным профилем и к тому же в белом костюме. Нет, он звучал так, словно обладатель его так и застрял навеки в пятом классе, шевеля губами лишь в тех редких случаях, когда что-нибудь читал, а наиболее продуктивную часть дня проводил с биллиардным кием в руке и, когда не использовал этот кий по прямому назначению, мог за ним свободно спрятаться.
Я сказал, что хотел бы поговорить с мистером Царновым, а он спросил, чего мне, собственно, надо.
— Царнова, — ответил я. — А вы — точно не он. Скажите, что звонит человек, которого не было вчера в книжной лавке.
Наступила пауза. А затем голос — округлый и сочный, который, казалось, забивал каждую согласную, словно гвоздь молотком, по самую шляпку; голос, который выжимал до самой последней капли вкус и запах из каждого слога, — произнес:
— По правде сказать, сэр, людям, которые не были вчера в той книжной лавке, несть числа. Равно как и в любой другой.
Вот это уже теплее. Именно такой голос я имел в виду.
— Не могу не согласиться с вами, сэр, — сказал я. — Мы живем в век всеобщего и полного одичания, и завсегдатаев книжных лавок пора в музее выставлять.
— Ага, — ответил он. — Рад, что позвонили. Имею основания полагать, что вы нашли принадлежащий мне предмет. Надеюсь, вы понимаете, что вас ждет за него существенное вознаграждение.
Я спросил, может ли он описать этот предмет.
— Ну, нечто вроде кожаного конверта с золотыми марками, — ответил он.
— А содержимое?
— Самое разнообразное.
— А какое именно вознаграждение?
— Разве я не сказал, сэр? Существенное. Весьма существенное.
— Сэр, — заметил я, — должен признаться, мне весьма симпатичен ваш подход к этой проблеме. И владей я предметом, который вы так жаждете вернуть, мы бы несомненно нашли общий язык.
Снова пауза, правда, на сей раз не слишком долгая.
— Сослагательное наклонение, — сказал он, — очевидно, означает, что вы им не владеете.
— Предположение было взвешенным, — сказал я, — а вывод — здравым.
— И в то же время есть ощущение, что некоторая надежда сохраняется?
Чертовски приятно вести такого рода беседу, и в то же время — утомительно.
— Искренне надеюсь, сэр, что рано или поздно смогу сообщить, что обстоятельства кардинально изменились. И одновременно постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы заслужить ваше столь щедрое вознаграждение.