Захар долго отказывался просыпаться, но когда я пригрозил, что брошу его среди московских алкоголиков одного - живо продрал опухшие глаза. Он стонал и кривился, но, подгоняемый мной, нашел в себе силы умыться и тоже съел аспирин. На столе нашлась едва открытая банка с рыбой, самую чуть припорошенной сверху сигаретным пеплом - мы позавтракали. Совсем не так, как оба привыкли, но ничего другого не нашлось.
Захар написал Леньке записку, и мы поехали на парад.
День был пасмурный, с редкими появлениями холодного солнца. Мы боялись попасть под дождь, но его так и не случилось. Захар настаивал, что это "наши научились облака разгонять", а я считал, что просто так совпало. Потом уже я узнал, что прав был скорее Захар, чем я.
Наверное, зря мы рассчитывали, что нас пустят на саму площадь. Нас на нее и не пустили - не оказалось пригласительных билетов. Да и откуда бы им взяться? Мы слышали гул толпы, звуки парада, но обиженный на родную милицию Захар остался недоволен. Конечно, при его-то желании посмотреть на парад с Мавзолея!
Зато вместо того, чтобы глазеть на танки и ракеты, мы прогулялись по центру Москвы. Впечатлений было много, но по большей части они состояли из череды домов, переплетенных улиц и поисков дороги к метро.
В тот же вечер - 9-го мая мы уехали домой, ждать оговоренные две недели.
Последняя декада мая выдалась теплой, даже, временами, жаркой. Мы снова приехали в Москву, но если в прошлое наше посещение зелень еще только распускалась, то теперь она буйствовала. По обоюдному согласию решили к Леньке больше не ездить, чтоб не стать такими же алкашами как он сам и его друзья.
Потолкавшись у касс на Белорусском вокзале, мы уселись в нужную электричку и через час выгрузились на Жаворонках. В этот раз почему-то не было той смелости, что толкала нас вперед две недели назад. Мы и шли медленнее и останавливались чаще: наверное, понимали, что дорога назад с каждым шагом становится все менее возможна.
- Слушай, Захар, а может, пусть сами разбираются? Ну кто мы такие, чтобы во все это лезть? - Не уверен я, что хотел сказать именно это, но что сказал, то сказал.
- Чего? - Захар сделал вид, что не понял. - Перегрелся что ли? Шапку надень.
- Ну Захар, подумай. Зачем оно нам? Мы же в любом случае можем прожить хорошую, насыщенную жизнь!
Он остановился.
- Чтобы потом, когда меня сын или внук спросит, почему живет в дерьме, я ему ответил, что это потому, что папа отказался быть ассенизатором? Так ты хочешь, Серый? Ты для этого институт бросил? Ты для этого полгода - больше - копался в том навозе, что называется отечественной экономикой?