– Божечки мои, да что ж это делается, люди добрые-э-э?!.. – блажила горничная. – Дворника тюкнули молотком в темя, истопника скрутили, кухарке лицо разбили-и-и. А сама я – шасть под хозяйскую кровать, потому и цела осталась. Видала оттудова, как в грязных сапожищах ковры затаптывали-и-и… А тут еще, как на грех, камердинер ваш по девкам ушел, чума ходячая, а-то пострелял бы громил…
Немалый исторический опыт подсказывал иногда Уару, что плоть по природе своей жуликовата и неблагодарна. А уж если войдет в раж…
Возможно, все дело было в главной московской аномалии: проходящий с северо-запада на юго-восток тектонический разлом, который приблизительно совпадает с руслом Москвы-реки, делит город на две части. Так вот, в северной части города возбужденной плоти с пограничной психикой насчитывается в десятки раз больше, чем в южной. Аномалия наблюдается и в тех местах, где Москва-река делает крутой изгиб. Так что Пресня была обречена стать рассадником смуты.
Уар озаботился новым дизайном своих апартаментов, пообещав Анастасии возобновить коллекцию ее украшений и одежды, для чего намеревался привлечь самых известных художников, ювелиров и модисток. Ампир давно ему наскучил, душа просила модерна.
Блудный камердинер появился лишь на следующий день, развалился в хозяйских креслах и удивил вопросом:
– А нет ли у нас шампанского, господа? – Но, заметив изогнутую в его адрес барскую бровь, вскочил и добавил, потухнув разом: – Пить хочется…
– Где тебя носило? – спросил его Уар сурово.
– Кума приболела, барин! Проведывать бегал. Гостинцев снести!
– Кума твоя уж двести лет как померла. Придумай что-нибудь более правдоподобное, чем приболевший мертвец.
Камердинер бухнулся царевичу в ноги.
– Буфетчик, подлец, с расчетом задержал…
– Скажи еще: денег вовсе не хотел брать… Довольно скоморошничать! Отвечай, почему ушел самовольно? Почему бросил дом? Почему ты позволил им здесь бесчинствовать?
Камердинер с достоинством поднялся с колен и возвел не очень ясные очи к потолку.
– А из чувства социальной справедливости, барин! Пусть люди тоже поживут да пожуют с приличного фарфора! Нешто революционеры не люди? Сколько той их жизни злосчастной?
– Социальная справедливость, говоришь? Где ты понабрался этих глупостей? – рассердился Уар. – Социальная справедливость – это сказки дремучего народа. Забудь это слово.
– Конечно, сказки! Как же не сказки, коли вы, барин, пьете сытенькую знать, «Реми Мартин» и «Шато Лафит» 1787 года, а я – дворню, шмурдяк и скверную водку?
– Таков порядок вещей, Епифан. Не нами установленный, не нам его и менять.