— Но ведь он внес женщину в церковь.
— Да, но тогда она была уже мертва. Он внес всего лишь кусок мяса. Итак, он живет один, или же у него есть какое-нибудь помещение, куда никто не имеет доступа, кроме него: мастерская, кабинет или еще что-нибудь. И там много газетных вырезок. Скорее всего, они лежат где-нибудь на виду. Он одинок, плохо ладит с людьми. Очень может быть, что в его облике или поведении есть нечто такое, что от него отталкивает. Например, проблемы с личной гигиеной. На это следует обратить внимание, если вы кого-то подозреваете. Друзей у него, скорее всего, нет. Однако, как я уже сказала, — продолжала психиатр, — совсем не обязательно мы имеем дело с подражателем. Кто-то мог совершить убийство, например, в приступе ярости. Если нечто подобное, не дай бог, повторится, мы вернемся к этому разговору.
Воспоминания Свена-Эрика прервал автомобилист с собакой. Через опущенное стекло тот протянул поводок, который держал в руке, заставляя таким образом пса бежать радом с машиной. Животное, в котором было что-то от емтландской лайки, мчалось рядом с высунутым языком.
— Проклятый садист! — пробурчал Свен-Эрик, наблюдая эту сцену в зеркале заднего вида.
Вероятно, какой-нибудь любитель лосиной охоты, озабоченный тем, чтобы его собака не теряла форму. Стольнакке задумался, не стоит ли ему остановиться и переговорить с хозяином животного. Таким людям нужно вообще запретить держать собак. Большую часть жизни она, вероятно, проводит где-нибудь на псарне, взаперти.
Однако Свен-Эрик не остановился. Он только что побывал у человека, который нарушил судебный запрет на посещения своей бывшей жены и не явился на допрос, хотя его вызвали повесткой. «И так весь день проходит в дрязгах, — подумал Стольнакке. — С утра и до вечера. Неудивительно, что и в выходной рычишь на людей, бросающих на улице обертки из-под мороженого».
Но образ бегущей за автомобилем собаки всю дорогу преследовал Стольнакке. Инспектор представлял себе ее до крови стертые лапы.
Через двадцать пять минут Свен-Эрик уже переступал порог кабинета главного прокурора Альфа Бьёрнфута. Мужчина шестидесяти с лишним лет сидел на своем рабочем месте с маленьким ребенком на руках. Малыш изучал подвешенную над столом люминесцентную лампу.
— Смотри-ка! — воскликнул прокурор, завидев Стольнакке. — Пришел дядя Свен-Эрик. Это Густав, — пояснил он, — мальчик Анны-Марии.
Бьёрнфут близоруко прищурился. Густав взял его очки и сейчас ударял ими по лампе так, что она раскачивалась из стороны в сторону.
Тут вошла инспектор Анна-Мария Мелла. Она подняла брови и улыбнулась, поприветствовав таким образом Свена-Эрика, как будто они только что вместе сидели на утреннем совещании. На самом деле последний раз такое было несколько месяцев назад.