— Боже мой, да это Принн! И Файнес… И сэр Уильям Уоллер!
Он рванулся вперед, не замечая конвойных:
— Господа депутаты! Что с вами? Куда вас везут?
Кто-то с повозки узнал его и крикнул в ответ:
— Этого никто не знает! Нас переписали и возят по городу вот уже пятый час!
— Но по какому праву?
— Ха, по какому праву. По праву меча — так нам и ответили. Других прав в Англии не осталось.
— Надо добиться разговора с Фэрфаксом! Я сейчас пойду к нему сам! Главнокомандующий не может допустить…
— Да уже ходили… Два раза… Бесполезно. Генерал ничего не решает…
Солдаты сомкнули покрытые железом плечи, кое-кто с неприязнью оглядел пастора:
— Вы потише, это арестованные! Отойдите от повозки, не положено!
— Солдаты! — вдруг заговорил пастор с привычной гладкостью, словно стоял на кафедре у себя в Уолтоне. — Вы не имеете права и пальцем прикоснуться к депутатам! Они неприкосновенны, как избранники народа! Это недоразумение! Армия не может вмешиваться!
— А вы бы лучше помолчали, — сержант конвоя приблизился к пастору и предостерегающе протянул руку. — Армия не только может, но и должна поступать так с предателями.
— Избранники народа! — крикнул молодой солдат, с ненавистью наступая на Платтена. — Депутаты! Это мошенники, а не депутаты! Они прикарманили наше жалованье!
Еще один солдат, недобро сверкнув глазами, пояснил:
— Их за то и арестовали, что они предают наше дело. Солдатам не плачено за шесть месяцев, а они в парламенте голосуют за короля. А где наши денежки? Куда они их девали?
Пастор посмотрел на пистолеты и пики конвоя, на напряженные, злые лица солдат и отступил на шаг. Плечи его снова обвисли. Генри загородил его собой:
— А куда вы их? — тихо спросил он у сержанта.
— Приказано доставить в таверну «Ад». Там им самое место.
Кучер влез на козлы, взмахнул кнутом, и колымаги, заскрипев, двинулись. Одна вялая рука поднялась и махнула пастору на прощанье; большинство сидели понуро, сотрясаясь от толчков.
Генри и Платтен побрели дальше, и только спустя некоторое время заметили, что ноги сами несут их к Вестминстеру.
Здания парламента были по-прежнему оцеплены, площадь кишела войсками. Сумерки сгустились; кое-где снова, как и утром, зажглись факелы; зимний ветер резал лицо. Они свернули к Уайтхоллу, и тут их внимание привлек отряд всадников, двигавшийся к главному зданию дворца. Что-то было необычное в этих всадниках. Они не походили на деловитых суетливых армейцев, которые весь этот день сновали по улицам.
Перед решеткой главного входа отряд остановился, и на землю первым спрыгнул грузный человек в мундире генерала Армии. Сердце Генри затрепетало. Он узнал Кромвеля.