— Я бы хотел увидеть царя,—сказал я ему, на что он замычал и махнул рукою в направлении дверей. По-моему, он был глухонемой. Я пожал плечами, отпихнул страуса и поднялся по давно не метенным мраморным ступенькам, и рыжие засохшие листья скрипели под подошвами моих лучших туфель.
В тёмном предпокое от меня шарахнулся в темноту карлик и я потянул на себя тяжёлую потемневшую дубовую дверь. Из-за двери выпорхнула летучая мышь, напугав меня до икоты. Спустя минуту, оправившись от испуга, я заглянул внутрь. Похоже, это был тронный зал. Кашлянув предварительно, я вошёл. В сторону отползла очковая змея, и шут, сидевший подле трона и игравшийся кубиками, запустил одним из них ей вслед. Я снова кашлянул и спросил:
— Могу ли я увидеть царя?
— Царя?—удивился шут и принял стойку на руках,—А как у вас со зрением, любезный?
— Стопроцентное,—ответил я.
— Тогда, может быть, увидите,—шут снова взялся за свои кубики.
— Простите,—сказал я, потому что ничего не понимал,—где царь?
— Позвать?—поинтересовался шут.
— Ну, если можно…
Шут принял торжественную позу и заорал дурным голосом:
— Долой царя!
Послышался топот и в тронный зал вбежал, тяжело дыша, старик в лохмотьях и зло крикнул:
— Я тебе дам «долой»!—и запустил в шута бумажным голубем. Тот легко увернулся и торжественно произнёс:
— Вас тут спрашивают.
— Меня?—искренне удивился старик,—Что им ещё надо? У меня ничего нет.
— Ваше величество, не переживайте так. Может быть он не из них,—и обратился ко мне: Вы ведь не из них, правда?
— Правда,—сказал я на всякий случай. Я стоял как идиот и вертел в руках свёрток с рахат-лукумом.
— Вот видите,—сказал шут кагану,—Он не из них.
— Вот и славненько,—обрадовался каган, потирая руки, и предложил шуту:—А не сыграть ли нам в шахматы?
— Охотно и с удовольствием!—ответил шут, достал из-под трона шахматную доску и принялся собирать фигуры, в беспорядке валявшиеся по залу. Наконец он подполз ко мне и сказал:
— Будьте добры, немного в сторону.
Я развернулся и пошёл прочь. Опять у меня из-под ног кинулся карлик. Спустившись по ступенькам, я отвязал своего любимого песочного дромедара от финиковой пальмы, причём один финик сорвался с ветки и стукнул меня прямо в лоб.
— Чёрте что!—раздражённо выругался я и отправился прочь. Ясно было, что каган спятил, или просто впал в маразм, и никому до этого нет дела. Я ехал по городу и грыз с горя рахат-лукум, рассеяно глядя по сторонам. «Какая ерунда!»—думал я—«Вот так дела!..». А затем увидел довольно аккуратное саманное строение со звездой Давида над входом. «Ага!—понял я—Сюда-то мне и надо». Я слез с песочного дромедара и вошёл в строение.