«К чертям! — подумал командующий. — Продиктую приказ о генеральной наступлении». Но все же овладел собой и заставил себя говорить примирительным тоном:
— Все это я знаю, полковник Вальден. Но согласитесь, бывают же моменты, когда выгоднее всего суворовские быстрота и натиск…
— Суворов говорил еще и о глазомере, — напомнил Вальден.
— А вот это уж по вашей части, полковник. Семь раз отмерить — ваша задача. Моя задача — один раз отрезать.
Начальник штаба теперь непроницаемо молчал, и в его молчании не чувствовалось какою-либо согласия.
— Ну ладно! — Михаил Артемьевич вздохнул шумно. — Нашла коса на камень. Давайте спросим у других. Как видите, я не против демократии… Ваше мнение, товарища?
— Да поскорей бы наступать, товарищ командующий! — откликнулся один из солдат. — Пора кончать всю эту волынку.
— Точно, браток! — поддержал его матрос. — Корабли нас заждались, да и мы по ним соскучились, У нас тут в бушлатиках, извиняюсь, ж… мерзнут. Так поскорей всадим штык в ж… Керенскому и — амба!
Против этих двоих высказались трое, им соображения начштаба представлялись резонными.
— А вы что скажете, Константин Степанович? — обратился главком к комиссару, который знай себе помалкивал.
Еремеев неторопливо вынул изо рта трубку и негромко, будиично произнес:
— Что скажу? Скажу, что мнение полковника Вальдена достаточно обоснованно.
Ссориться одновременно и с начальником штаба и с комиссаром было бы, мягко говоря, неразумно, И Муравьев невероятным усилием воли принудил себя продолжать разговор по возможности веселым голосом, как бы о облегчением:
— Вот и отлично! Пишите приказ, полковник…
Не успели разослать приказ, как с правого фланга донеслись звуки нарастающей перестрелки. Все ближе, ближе… Неужто началось?
Муравьев весь подтянулся, насторожился, прислушиваясь. Как боевой конь при звуке трубы, решительно направился к дверям, бросив на ходу:
— Где шофер? Заводи свой драндулет! Поехали со мной, комиссар. Поглядим в натуре.
И, усевшись, как всегда, рядом с шофером, скомандовал:
— Гони на Кузьмино! Чтобы в ушах свистело, мать его в душу!
Еремеев только трубочкой попыхивал, слушая разудалого главкома.
На пригорке они вышли из автомобиля. Пули здесь посвистывали редко и видно было далеко. Вон подтягиваются резервы, вкатываясь в окопы. На правом фланге матросы палят без передышки.
— Взгляните-ка, Константин Степанович. — Муравьев передал комиссару свой бинокль. — Что видите?
— Вижу цепь спешенных казаков за деревьями… Еще одна цепь перебежками подтягивается… А вот и всадники в стороне, тоже за деревьями. Посмотрите сами.