Ей казалось, что, болтая о пустяках, она сможет отвлечься, забыть о присутствии Мэтта.
Но все было тщетно — дрожь не проходила.
Вилка, которую она держала в руке, звякнула о пустой бокал.
Мэтт взглянул на нее.
Она на него.
Им так много надо было сказать друг другу. И так мало…
Слова вдруг показались лишними и ненужными.
Он встал, обогнул стол и замер рядом с ней. Взял ее за руку, вынуждая подняться.
Теперь она была рядом с ним, смотрела на него, чуть подняв голову, и тонула в его взгляде.
Он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее губ.
И словно множество электрических разрядов пронзили ее, пробегая по всему телу.
Даниель застонала, отвечая на поцелуй.
Как сказочно, как прекрасно было это мгновение.
Мэтт обнял ее, привлек к себе, и она чувствовала удары его сердца. И ей казалось, что их сердца бьются в унисон, стремясь навстречу друг другу.
— Я хочу тебя, — прошептал он.
— Но как же… — слабо попыталась возразить она.
— Я хочу тебя, — повторил он, целуя ее щеки, шею, мочку уха.
Она дрожала в его объятиях. Ей казалось, что она попала в сказку, и эйфория переполняла ее от этого радостного ощущения чуда, которое наконец-то свершилось.
И хотя она понимала, что Мэтт ничего ей не обещал, что рассчитывать в общем-то не на что, она все равно хотела быть с ним. Столько, сколько получится. Чтобы хоть ненадолго почувствовать то счастье, к которому она так стремилась.
Он взял ее за руку и повел в спальню. Включил там приглушенный свет.
Она стояла и ждала. Ждала того момента, когда он вновь дотронется до нее, возбуждая ее своими прикосновениями, возрождая в ней желание любить и быть любимой.
И он словно услышал ее, приблизился к ней, начал расстегивать пуговицы на ее блузке. Его пальцы путались в маленьких петлях, и чувствовалось, что он волнуется и торопится как мальчишка.
Даниель казалось, что мир вокруг исчез. Есть только он и она. Он и она.
Она наслаждалась этим мигом. Она прикасалась к Мэтту, чувствовала его упругие мышцы под тонкой тканью рубашки. Ее пальцы быстро справились с пуговицами, распахнули полы. Она вся пылала, словно никогда не видела обнаженного мужского торса. Но это был его торс. Это было его тело. И ей хотелось чувствовать его, ласкать его.
Она и не представляла, сколько нежности в ней скопилось за все это время. Нежности, которая требовала выхода, заставляла ее спешить.
Он снял с нее блузку, справился с молнией на юбке, которая тут же струящимся шелком упала к ее ногам.
Чулки и кружевное белье потрясающе смотрелись на ней. И он невольно отступил на шаг, любуясь ею.
Но, не дав ему опомниться, она сама приблизилась к нему. Ощущая неведомую ранее смелость, ухватилась за его ремень, расстегивая пряжку, после чего очередь дошла до молнии на брюках.