Как только она кончила одеваться, телефон зазвонил вновь. Напевая себе под нос веселый мотивчик, Оливия сняла трубку.
Но улыбка погасла, как только она услышала первую фразу.
— Оливия, это вы? — Довольно резкая интонация и иностранный акцент, всегда более заметный по телефону, не оставляли сомнений, что звонит Иван Дуброски.
— Да, это я. Доброе утро.
— Мне нужно с вами поговорить, — заявил балетмейстер. — Могу ли я подъехать к вам сегодня примерно в три часа?
«Неужели нельзя хотя бы на один день оставить меня в покое?» — с новым приступом раздражения подумала Оливия. Краткая пауза прервалась нетерпеливым «Алло! Алло!» в трубке.
— Да-да, я слушаю.
— В три часа, договорились?
— Это очень важно? — сдержанно поинтересовалась девушка.
— Да. Я кое-что хочу с вами обсудить.
— Очень хорошо. Но на половину пятого у меня назначена встреча, которую я… боюсь, что не смогу отменить.
— Думаю, я не отниму у вас так много времени. Вы будете дома?
— Хорошо, приезжайте, — согласилась она.
— Вы сегодня утром не повторяли те сцены?
— Нет.
— Думаю, у меня для вас есть некоторые новости.
— Правда? Ну, значит, увидимся в три часа. До свидания.
Бросив трубку, Оливия с поджатыми губами повернулась к туалетному столику. Поглядев на свое отражение в зеркале, она укоризненно покачала головой.
Действительно, глупо расстраиваться из-за того, что «Иван Грозный» решил навестить ее. Просто этот телефонный звонок полностью испортил то давно не испытываемое чувство свободы, о котором не могло быть и речи в присутствии Дуброски. И еще глупее сердиться теперь на его холодную манеру обращения: ведь она сама в свое время позволила ему так себя вести, беспрекословно подчиняясь его требованиям.
Но зачем ему потребовалось так срочно с ней увидеться? «Если он еще раз потребует что-нибудь изменить, я закричу!» — решила Оливия.
Неужели он, на самом деле, не мог дождаться завтрашней репетиции?!
Как бы то ни было, Оливия твердо решила избавиться от своего наставника до чая. Что бы ни было у него на уме, он вынужден будет закруглиться к указанному сроку, и ей ничто не помешает насладиться обществом Гиффорда. С того момента, когда Дуброски объявил о своем решении отдать ведущую партию в гала-спектакле Оливии, он ежедневно по поводу и без повода начал дергать ее своими указаниями; это все больше раздражало Оливию. Все эти настойчивые напоминания балетмейстера о том, что он на нее надеется, что она не имеет права допустить ни малейшей помарки, что она должна помнить, благодаря кому она оказалась на этом месте, действовали на ее психику просто угнетающе. Он хотел, чтобы она была лишь послушной глиной в его руках.