— Это сделал папа, — ответила Серафина. — Марта сказала мне, что платья доставили в Мэльтон-Хаус задолго до того, как мы приехали в город.
Внезапно он ощутил, как его охватывает злость.
Этот сэр Эразм был настолько уверен, что он примет его предложение, что заказал приданое Серафине еще до разговора с ним!
И снова Кельвин почувствовал себя так, словно он попал в капкан. Его заставляют плясать под чужую дудку, а он ничего не может с этим поделать.
Внезапно он услышал робкий голосок:
— Что… я такого… сказала… что вы так… рассердились?
— А с чего вы взяли, что я рассердился? — спросил он.
— Вы… опять хмуритесь.
Кельвину с трудом удалось изобразить на своем лице более приветливое выражение.
— Простите, — проговорил он. — Просто я крайне удивлен, что вы позволили вашему отцу выбирать для вас наряды.
— Он их не выбирал, — объяснила Серафина, — а заказал у мадам Мариэтты, которая всегда одевала маму и знает, какие расцветки и материалы я предпочитаю.
— Понятно… — протянул он.
Хотя это было довольно глупо, но он почувствовал неожиданное облегчение, что теперь, когда он увидит на своей жене красивое платье, он не будет думать, что его выбирал ее отец.
Как и предполагал Кельвин, море становилось все более бурным.
К четырем часам пополудни сила ветра достигла почти десяти баллов, нос корабля то стремительно погружался в воду, то так же стремительно вздымался вверх, волны яростно бились о корму.
В то же время из-за туч показалось солнце, и лазурно-зеленое море с серебристыми пенящимися барашками волн представляло теперь поистине захватывающее зрелище.
Кельвин вышел на палубу и долго стоял, глядя на бушующее море. Он почувствовал, что разбушевавшаяся стихия вызывает в нем беспокойство.
Потом он вспомнил про Серафину и заволновался: что, если и она, как большинство женщин на корабле, подвержена морской болезни?
По дороге в свою каюту он увидел стюардов, снующих, по коридору с кувшинами и полотенцами, и понял, что сегодня вечером в столовой практически никого не будет.
Он распахнул дверь гостиной и увидел Серафину — она сидела, забившись в уголок софы.
Никаких признаков морской болезни Кельвин Уорд не заметил, а вот то, что она боится, видно было невооруженным глазом.
— Как вы себя чувствуете, Серафина? — спросил он.
Она подняла к нему лицо, и он увидел, что глаза ее от страха потемнели и стали еще больше.
— Мы… идем… ко дну? — пролепетала она.
Молодой человек подошел к жене и присел рядом с ней на софу;
— Ну что вы! Вовсе нет, — успокоил он ее. — Никакая опасность нам не грозит.
— Я… читала… о кораблекрушениях, — проговорила Серафина. — В… прошлом году… их было… очень много.