Она взглянула на вошедшего и поднялась.
— Ты задержался, Норман, — строго сказала она.
— Я не мог уйти раньше.
— Ты завтракал?
— Нет, я бы что-нибудь съел.
Она дотронулась до звонка и, когда вошел дворецкий, отдала нужные распоряжения.
— Когда ты выехал сегодня из Лондона? — спросила она.
— Я успел на семь тридцать, — сказал Норман.
Алиса Мелтон прекрасно знала, как важен был этот визит в Лондон, где принималось окончательное решение о передаче правительственного заказа «Мелтон Мотор Компани», но не задавала вопросов. Она ждала, когда брат сам расскажет об этой новости.
Она любила Нормана, и все же ей было трудно понять его. Она была старше почти на десять лет. Казалось странным, что они брат и сестра. В Алисе не было ни огня Нормана, ни его оригинальности. Кроме того, она совершенно была лишена самоуверенности, в то время как Норман был красивый мужчина, миллионер, и его личность нельзя было ни принизить, ни игнорировать.
«Ему нужно снова жениться,» — подумала Алиса. Она удивилась, что идея так внезапно пришла ей в голову.
— Мы получили контракт, — сказал он бесстрастно, как если бы речь шла о чем-то незначительном.
— Хорошая новость, — медленно ответила Алиса, — хотя это и принесет тебе много дополнительной работы, не так ли?
— Да, и я этому рад; я становлюсь скучным, однообразным и, пожалуй, старым.
Прежде чем она успела ответить, дворецкий объявил, что ланч готов, и Норман, не добавив ни слова, вышел из комнаты.
Алиса не пыталась пойти с ним. Она знала, что он предпочитает есть в одиночестве, и если захочет продолжить беседу, вернется. Оставшись в комнате, она подошла к окну и посмотрела в сад, где на лужайках расцвели первые нарциссы. Даже цветы не радовали ее.
Когда жена Нормана умерла, он попросил ее вернуться к нему. Он и не догадывался, как горько плакала Алиса, покидая место, долго бывшее ее домом. Это было единственное, чем она в жизни дорожила. Жена Нормана всегда жила в Лондоне. После ее смерти он решил закрыть лондонский особняк и поселиться поближе к заводу, где он так же, как до женитьбы, проводил все свое время. Он совершенно не понимал, как велико было ее одиночество. Очень немного нашлось бы такого, о чем им хотелось говорить: ничего общего, кроме кровного родства, у них не было. Он мало думал о ней, но считал, что ей будет лучше жить в его доме, тем более что ему нужна была хорошая домоправительница.
Норман медленно вошел в комнату с зажженной сигаретой и стаканом бренди в руках и сел у камина. Вытянув длинные ноги, он помолчал, потягивая бренди, и затем, как бы решившись, торжественно произнес: