Но тут я бросила взгляд на часы и ахнула, сообразив, что лекция уже минут десять как закончилась.
Схватив сумку, я пулей вылетела из библиотеки, промчалась через двор и через минуту с топотом ворвалась во Фрейзер-Холл. В коридоре я остановилась, пытаясь отдышаться, и услышала доносившиеся из бывшей аудитории Феникс голоса. Осторожно приоткрыв дверь, я заглянула туда — и уткнулась взглядом в широкую спину, обтянутую твидовым пиджаком. Высокий темноволосый мужчина, стоя спиной ко мне, что-то говорил, обращаясь к Флонии Руговой. Обычно жутко стеснительная — за все время я, по-моему, ни разу даже не слышала ее голоса, — Флония трещала как сорока, щеки у нее раскраснелись, а руки порхали, словно крылья только, что выпущенной на волю птички. Я попыталась услышать, о чем она говорит, и только тут поняла, что слышу не английскую речь. Профессор Дойл произнес несколько слов — на албанском, предположила я, — и Флония захихикала. Заметив меня, она испуганно закрыла рот. Профессор Дойл тоже наверняка сообразил, что кто-то заглядывает в дверь, однако вместо того, чтобы обернуться, нагнулся к Флонии, тронул ее за плечо и негромко произнес несколько слов. Сразу посерьезнев, Флония кивнула, потом сложила ладони и молча склонила голову — я не знаю албанского, но готова была поклясться, что она за что-то благодарила Дойла. Он бросил какую-то фразу, она в ответ рассмеялась, поспешно собрала свои вещи и выбежала в коридор, сделав вид, что не заметила меня.
Вот так номер, ошеломленно подумала я. Всего одна лекция, и робкая Флония уже влюблена по уши! Вот бы посмотреть на этого парня!
Словно услышав мои мысли, Дойл обернулся. Первой моей реакцией было: «Ну и что в нем такого особенного?!» Ну да, широкие плечи, приятно очерченный рот, отметила я, изо всех сил стараясь быть объективной… правда, волосы чересчур длинные, на мой вкус, и к тому же я терпеть не могла эти дурацкие круглые очки, которые носят парни, желающие прослыть интеллектуалами. Доконала меня свободная сорочка без галстука, в которой он смахивал на благородного пирата из какого-то старого фильма. Вероятно, в глазах юной неискушенной девушки профессор выглядел совершенно неотразимым, но лично я считала, что он слегка перестарался.
И тут он вдруг улыбнулся. На левой щеке запрыгала лукавая ямочка, а карие глаза за круглыми стеклами очков стали цвета расплавленного солнца пополам с медом.
— О, вы, должно быть, профессор Макфэй! — с легким ирландским акцентом воскликнул он. — Мои студенты рассказали, как вы великодушно согласились позаниматься с ними.