Над столом повисло молчание, которое нарушил Старый:
– А девчонка эта, что забегала, Варька, так ты ее назвал, она кто? Для доктора – так молодая еще вроде. А на сестру не тянет.
– А, это приезжая, студенточка из Москвы. Там два курса меда закончила, а сюда к деду незадолго до Хрени приехала. Да так и осталась тут. Толковая девка, чем-то мне все время Олежека напоминает: тоже учиться любит. Ладно, пойдем посмотрим, как там ваши ребята поживают.
– А можно? – засомневался Крысолов. – Ну реанимация все же, режим.
Дмитрий хмыкнул:
– Ну и чего, реанимация? Даже до Хрени замечено было: там, где режим, скажем так, блюли, но не усердствовали, результаты лечения в плане гнойных осложнений были лучше, чем там, где на этот самый режим молились и за каждым микробом с ультрафиолетовым излучателем гонялись. И чем сильнее гонялись, чем больше мыли-драили, антисептиками поливали, тем злее флора была. Взять тот же МРСА – метициллин-резистентный стафилококк ауреус, золотистый стафилококк. Появился он отнюдь не в зачуханной сельской амбулатории, а в солиднейших клиниках Штатов, где, казалось бы, за режимом следят куда как истово, и сразу дал жуткую смертность, потому как никакие антибиотики пенициллинового ряда его не брали. Парадокс?
А никакого: естественная микрофлора человека в условиях, когда ее не «плющили» антибиотиком, не мутировала, мало того: любой мутант – это в общем-то неестественно. Не должен обычный стафилококк в обычной жизни «уметь» пенициллин разлагать, а каким-нибудь тетрациклином питаться – это для него так же чуждо, как, скажем, человеку – иметь третью руку на животе. Микроорганизм с таким умением вреден для всей популяции своих же сородичей-микробов в обычных условиях, потому что часть ценных ресурсов, необходимых для жизнедеятельности, будет тратить на выработку «ненужных» ферментов – не так уж часто в природе встретится высокая концентрация естественного пенициллина. А потому такого мутанта обычная же флора «задавит» и размножиться не даст. До тех пор, пока не появится вокруг вредная среда с высоким содержанием антибиотика.
Вот тогда шибко «умные», не умеющие пенициллин разрушить, вымрут, а в живых останется один «урод», который не «пахать», а «стрелять» учился. В наших больницах, в отличие от американских, режим не так чтобы сильно соблюдался, а потому и вспышек таких лютых, как у них, не было. Ну и мы соответственно ведем себя так же – моем, конечно, стерилизуем, но без фанатизма. Так что не бойтесь, пошли. – Он первым встал и, прихрамывая, вышел из ординаторской. Трое уцелевших бойцов команды потянулись за ним. Артем встал с кресла и с удивлением почувствовал загудевшие ноги – вроде и не сильно много прошел сегодня, на охоте куда как больше приходилось отмахивать, а уставал там он меньше. Поделившись этим наблюдением со Старым, он получил короткий ответ: