…И похожий рев ответил ему. Из кустов, что находились за спиной стоявших там охранника и бандита, с треском выломилась сгорбленная фигура. Неизвестно, что привело в Васильевку Хана, – то ли неутоленная жажда крови, то ли и вправду месть, то ли все же что-то человеческое, остававшееся в нем, заставило идти к людям. Впрочем, скорее всего, он отреагировал на рык, а затем победный рев Саенко, как самец хищника, которым он уже и был: кто-то находится на его территории! Хотя кто его знает – поведение нелюдя после наступления «фазы безумия» больше всего напоминало поведение бешеного животного так, как живописал его Бианки в своем «Карабаше»: «…Прямо, все прямо бежит перед собой безумный зверь, переплывает реки, пересекает степь, пробегает по городу и, сам не чувствуя ни ударов, ни ран, поражает на своем пути все живое, как смертоносная отравленная стрела. Бежит иногда десятки километров, пока меткая пуля человека не сразит его на бегу или сам он не упадет наконец в судорогах на землю, чтобы уже больше не встать…»
В существе, выскочившем из леса, трудно было узнать бывшего начальника «крестовых» – одежда, истрепанная сучьями за все эти дни блуждания по лесу, превратилась в лохмотья, залитые запекшейся кровью, исполосованное свежими и старыми царапинами лицо окончательно превратилось в морду хищного зверя, и даже передвигался Хан теперь как-то по-звериному – не как морф, но уже и не как человек. Что-то напоминало в нем скорее гориллу – может быть, то, что он периодически пытался присесть и опереться на руки со скрюченными пальцами… Когда же он приподнимался, становился похожим на медведя, только ужасающе быстрого и ловкого. По сути дела, сейчас Тимур смотрел на свою будущую судьбу.
Двое стоящих спиной к нему людей отреагировать на появление монстра не успели. Одним молниеносным движением Хан вспорол стоявшему к нему ближе «крестовому» горло. Можно было бы подумать, что в руке у него был остро отточенный кинжал – до то того чистым получился разрез, из которого к полуденному солнцу фонтаном ударила струя крови из пересеченной сонной артерии, вот только сделал это Хан отнюдь не ножом, а когтем большого пальца. Вскрикнув, «крестовый» попытался слабеющими пальцами зажать рану, однако давление в сердце раз за разом выталкивало новые порции ярко-алой крови сквозь пальцы. Смертельно раненный «крестовый» попробовал куда-то бежать, не осознавая, что он уже мертв. Буквально через несколько метров ноги его подкосились, заплелись винтом, и бандит рухнул на землю, мелко подергиваясь в судорогах, точно как поросенок, как его раньше били. Тем временем Хан развернулся и той же правой рукой ударил начавшего поднимать оружие охранника наотмашь по лицу. Левую руку он не использовал, да и была она вся в засохшей крови – зацепили его все же, по-видимому, той ночью. Тем не менее охраннику хватило и этого: удар был, судя по всему, страшной силы, потому что рослый мужик снопом повалился на землю. Артем только успел увидеть, что ему будто топором вскользь по лицу проехались. А Хан, не теряя ни секунды, люто воя, одним прыжком скакнул на дорогу и нос к носу очутился с таким же зверем, разве что чуть больше походившим на человека. Тимуру что-то предупреждающе закричал последний оставшийся в живых охранник – видно, хотел, сказать хозяину, чтобы тот ушел с линии огня, – но тот ничего не замечал, скаля зубы и хрипло рыча. Возможно, будь он не столь взбешен язвительными словами охотников и взбудоражен только что произошедшей схваткой, ему хватило бы соображения, чтобы скомандовать своим уцелевшим сторонникам, чтобы они Хана просто застрелили: в его состоянии вряд ли тот сумел бы ускользнуть из-под трех стволов, направленных на него с разных сторон. Но теперь жуткий коктейль из гормонов, о половине из которых до Хрени человечество и представления не имело, выплеснувшийся в его артерии и вены, заставлял его реагировать именно так. Кусок плоти, вырванной из горла Индейца, Саенко отшвырнул в сторону, и тот мягко шмякнулся неподалеку от ЛуАЗа. Хан же, как заметил Артем, во многом все-таки сохранил память. Ну по крайней мере об опасности оружия точно помнил, потому что все время стремился держаться так, чтобы Саенко находился между ним и приготовившимся стрелять охранником.