Ишлинский взглянул на своих товарищей. Араксманян пожал плечами. Стригун отвернулся.
– Поступай как считаешь нужным, – пробормотал он.
– Одна женщина в компании мужчин, – зло сказал Ишлинский. – Мы можем остаться ночевать в саванне, и тебе будет трудно.
– Как-нибудь потерплю, – сказала она, – тем более если рядом будет столько любезных мужчин.
– Как хочешь, – решил Ишлинский, – можешь ехать, если хочешь. – Обращаясь к Бинколетто, он сказал: – Она поедет с нами.
– Как вам угодно, – согласился тот.
– Тогда я тоже поеду с вами, – решила Джина, – ей будет сложно одной. И я смогу проследить за состоянием здоровья синьора Бинколетто.
– Хорошо, – согласился Энцо, – тогда ты поедешь с нами, а госпожа Кнаус – вместе со своими друзьями. Ваш переводчик сможет вести машину? – обратился он к Ишлинскому.
– Конечно, – кивнул тот, – любой из нас сможет вести машину. Тем более в саванне, где нет такого насыщенного уличного движения, – пошутил он.
– Значит, решено, – сказал Бинколетто, – через час мы выезжаем. Все десять человек.
– Сколько людей поедет с нами? – спросил Мбага, прислушиваясь к их разговору.
– Десять, – ответил Бинколетто.
– И среди нас будут женщины? – уточнил охотник.
– Две женщины, – подтвердил Энцо. – Одна будет следить за моим здоровьем, а другая – делать снимки. Она журналист и…
– Нет, – перебил его Мбага, – нельзя.
– Что нельзя?
– Нельзя брать женщин, – убежденно произнес Мбага, – это может быть опасно.
– Мы их защитим, – улыбнулся Бинколетто. – С таким смелым охотником, как ты, нам ничего не страшно.
– Нельзя, – снова произнес Мбага.
– Они должны поехать с нами, – повторил Бинколетто. – Я не понимаю, почему мы не можем их защитить?
Мбага молчал. Долго молчал. Затем неожиданно спросил:
– Кто из женщин хочет поехать с нами?
– Госпожа Кнаус, – Энцо показал на Евгению, – и синьорита Ролланди.
– Тогда пусть скажут, когда в последний раз они исходили кровью, – невозмутимо произнес охотник.
– Что?!
Бинколетто чуть не поперхнулся. Сказывалось его европейское воспитание. Задать такой вопрос женщине было верхом неприличия. Но в традициях масаев это был обычный вопрос, действительно относившийся к будущей охоте. Стригун ухмыльнулся, Ишлинский зло рассмеялся, Бретти снял очки, чтобы их протереть. Все присутствующие были смущены вопросом охотника.
– Спроси, когда у нее были запретные дни, – настаивал охотник.
Бинколетто взглянул на Евгению. Она поняла вопрос и прикусила губу, чувствуя, как краснеет. Джина, наоборот, побледнела. Дронго взялся разрешить трудную ситуацию.
– Не нужно так реагировать на слова охотника, – пояснил он. – Мбага может объяснить, почему он задает именно такой нетактичный вопрос.