Клаудия снова бросила взгляд на портрет.
— С Каспаром совладать я смогу, но его мать…
— Ее величество оставь мне. У нас с ней полное взаимопонимание.
Отец поднял ее руку, бережно сжав безымянный палец двумя своими. Клаудия напряженно замерла.
— Не бойся, это легче, чем кажется, — прошептал он.
В нагретую солнцем тишину гостиной из окна донеслось воркование лесного голубя.
— Итак, когда же свадьба?
— На следующей неделе.
— На следующей неделе?!
— Королева уже начала приготовления. Через два дня мы отправляемся ко двору. Готовься к отъезду.
Клаудия молчала, ощущая какую-то опустошенность. Новость ошеломила ее.
Джон Арлекс повернулся в сторону двери.
— Ты славно потрудилась здесь. Атмосфера эпохи соблюдена безукоризненно. Кроме окна. Распорядись, чтобы его заменили.
Не поворачивая головы, Клаудия тихо спросила:
— Как вам жилось при дворе, батюшка?
— Довольно-таки скучно.
— А ваша служба? Что Инкарцерон?
На долю секунды он замешкался с ответом. Сердце Клаудии так и забилось.
— В Узилище поддерживается безупречный порядок. Почему ты спрашиваешь? — повернувшись к ней, холодно осведомился отец.
— Просто так.
Она попыталась улыбнуться, гадая — как ему удавалось следить за тюрьмой и где та находится, если, по словам всех ее соглядатаев, отец не покидал королевской резиденции. Впрочем, тайны Инкарцерона сейчас волновали ее меньше всего.
— Ах да, едва не забыл. — Отец подошел к столу и расшнуровал лежавший на нем кожаный кисет. — Я привез тебе подарок от будущей свекрови.
Они оба смотрели на вещицу, которую он поставил на стол. Это была шкатулка сандалового дерева, перетянутая ленточкой. Клаудия несмело протянула руку к крошечному бантику, но отец остановил ее.
— Подожди.
Достав небольшой сканирующий зонд, отец провел им над шкатулкой. По рукоятке пробежали изображения.
— Безопасно. — Он сложил зонд. — Открой.
Клаудия подняла крышку. Внутри была заключенная в золотую с жемчугом рамку эмаль. Она изображала черного лебедя на озере — эмблему дома Арлексов. Клаудия взяла миниатюру и улыбнулась, невольно залюбовавшись тонко переданной синевой воды и изяществом птицы.
— Какая красота.
— Это еще не все.
Фигурка лебедя пришла в движение. Сначала он плыл по водной глади, затем вдруг вскинулся и заплескал великолепными крыльями; в это время из-за деревьев медленно вылетела стрела и пронзила его грудь. Раскрыв золоченый клюв, птица запела мрачную, приводящую в содрогание песню, потом погрузилась под воду и исчезла.
— Действительно прелестно, — с едкой улыбкой сказал отец.