Тяжелораненых русских вытащили наружу. На них наставили автоматы. Клаус затруднился скомандовать. Но Хайнц дал очередь первым. За ним последовали другие.
— Это рождественский подарок для тех солдат конвоя, которые превращаются сейчас в глыбы льда, — сказал Хайнц хриплым голосом.
В это время Людвиг помогал русской женщине произвести на свет младенца. Тот издал громкий крик, нарушивший молчание людей. Потом, услышав возбужденные голоса, Людвиг выкрикнул:
— Мальчик!
Все захотели взглянуть на него, поздравляя мать и всю семью. Ха-Йот, растроганный до отупения, снял свой шарф, положив на младенца. Затем, осмотрев убитых партизан, коммандос направились в Алешенку.
Вечером за ужином Клаус рассказал о происшествиях Рождества Гюнтеру и Хансу Фертеру.
— Вы уверены, что не мечтали о рождении ребенка? — спросил Гюнтер.
Удивленный Хайнц взглянул на врача:
— Глупый вопрос, дорогой. Зачем его задавать?
— Рождение, которое позволит — почти — стереть жестокосердие, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Иногда я спрашиваю себя: если систематически не выдумывать волшебные сказки, уводящие от реальности, заставляющие забыться, то рано или поздно возникнет опасность, что реальность станет вам поперек горла.
— Ну, хватит, — крикнул Хайнц, вставая с напряженным выражением лица. — Я согласен с тобой, что преступник обречен постоянно повторять те же самые преступления. Я уже говорил вам однажды, что войну следует обсуждать с довоенного времени. Если бы эти партизаны удосужились сражаться, мы были бы героями. Нам не везет, мы приходим слишком поздно. Заметьте, что в государстве, где они жили — и не могли извлекать пользу из своего труда, — мы, несомненно, оказали им услугу тем, что сократили их страдания (интересная логика оккупантов — «освободили» от мучений жизни при Советах. — Ред.). Чего я не могу понять в твоей позиции, так это момент, с которого начинаются запретные действия! Ты искренне веришь, что русских волнуют такие проблемы. Пропавшие без вести немецкие военнослужащие — а я напомню тебе, что мы нашли одного солдата задушенным, — с ними будут обращаться согласно Женевской конвенции о правах военнопленных? Конечно нет… Пытаясь сделать войну гуманной — а как можно сделать гуманными дикость и жестокость, — вы лишь позволите ей продолжаться без конца. Мы унаследовали рыцарство (что унаследовали солдаты вермахта, было наглядно продемонстрировано начиная с 22 июня 1941 года — попрание всех норм, зверства и насилия. — Ред.)… но в настоящую эпоху нет таких людей, которые способны вести честный бой или благородный турнир, когда требовалось сохранять жизни противников для возобновления борьбы… Давайте внесем ясность: гуманность — это запрет на убийство. К несчастью, война осуществляется для убийств, но, по-твоему, нужно соблюдать хорошие манеры… Однако взгляни вокруг, — одна сторона действует так же, как и другая, — и скажи честно, разве мы не похожи, разве мы не признаем смерть единственным критерием успеха?