А когда тебя убьют поэт — в тебе будет жизни на сколько лет?
А бессмертных поэтов разве можно убить навек?
Но верблюд там там во глуби Сахро-Сахары меня ждет и от тоски гибельной жгучий песок слепой кривой жует
Он не хочет жить без меня
Я полвека назад ударил уязвил верблюда и из пустыни ушел но вот вернулся через полвека а верблюд помнит и его меткое копыто гибельное меня ждет чтоб отомстить чтоб убить меня
Натали-Натали возлюбленная моя это не сон это явь
Я полвека назад погладил верблюда и возлюбил его и пришел через полвека а он меня ждет и не может умереть пока я не приду и не поглажу предсмертную ветхую кожу его…
В горах у людей и зверей плохая память но в пустыне средь безумных равнин все помнится насмерть навек горячо далеко
О!..
Джунтайрр ты меня ждешь
Ты песок жуешь глотаешь ты от тоски пустыню изжуешь изведешь
А на Руси средь снежных пустынь у тебя у меня снежная смертная в душе в коже дрожь!
О!..
Но вот самум асыфа ураган песков идет и слепит тебя Джунтайрр возлюбленный верблюд снежнорожденный друже одинокий дальный дальный во оазисе который от ветхости утратил свое имя потому что от ветхости смугл самум его пальмы и шатры стоянки и кибитки и кочевых бедуинов и само имя унес унес унес претворил в песок
И был оазис и самум и пальмы и шатры бедуинов а стал один царь текуч песок
О! А!
Ай Натали-Натали уже верблюд меня ждет уже срок пришел
О!..
…А в снежной белой хрустальной гостиной Аничкова дворца шел потаенный сокровенный оазис царя бился бал на сто персон
А там император Николай I плясал вился соплетался наливался крепчал окрест младой графини Бутурлиной и баронессы Крюденер с зелеными листьями вокруг жемчужных локонов змеиных но царь алчно ждал поэта Пушкина и его красавицу жену Натали-Натали — первую красавицу имперьи русской а царь был первый муж имперьи а первый хочет возлечь на первую
И тут Пушкин и Натали-Натали вошли в снежную хрустальную залу и царь к ним пошел и тугие кругло крутые в снежных лосинах ноги спело налитые были у него а при виде Натали-Натальи стало тесно царю в лосинах его а ало лику его от кровомутного кровогрешного прилива ног прилива приплода меж царских ног
Царь сказал:
— Пушкин поэт когда ты входишь в залу — душно становится в зале. Ветер горячий приносишь ты что ли поэт? Иль с тобой влетает впадает твой сахарийский горячечный Ганнибал
прадед иль дед? Твое генеалогическое нерусское древо смутно колышется как пальма в кадке помнится мне
И царь маясь удушьем приказал открыть разъять запечатанный насмерть удавленный февральский балкон на Неву где февральская зыбкая метель сырая петербургская извечно смертно метет живет метет