Пушкин проснись очнись от верблюда грядущего в песках в снегах!
Пушкин глади уже на тебя пуля косо яро разрастаясь разливаясь развиваясь бредет на тя бредет
Ай!.. Гой!.. Ой!.. О!.. блаженно! Светло! хорошо!..
Но на Черной речке хоть день но нощь светлая стоит и снега снега снега девьи нетронутые простыни легковейны и волнисты и ужель на них кровь девья курчавая затаенно падет
И Пушкин на Дантеса по девьим снегам бредет и тут начинается воздымается ветр и сечет песок но идет ветр и сечет песок не в очи Дантеса а в очи Пушкина и засыпает и ослепляет его
И ветр сыплет песок в очи Пушкина как в кубок царя златой
О!.. Ох!..
А бель белизна снежной пелены и девьих холмистых снегов снегов холмов так встает пред заметенными очами Пушкина как лоно и лядвеи и нетронутый живот девы девы Натали-Натали в ночь когда дева стала женой и на снежные простыни ужель пала невинная курчавая редкая меткая долгожданная первая кровь
(Царь первый муж имперьи — ты уже второй!)
Но!..
Ужель и нынче кровь на девьи змеиные извивные снега простыни падет
Гой!.. Хорошо! Снежно! Смертно! Свежо!..
Но!..
А Дантес в черной шубе стоит на снежнотелой дуэльной поляне словно на лоне Натали на лоне девьих снежных мраморов снегов как курчавый вожделенный ягнячий островок меж двух наметенных сугробов меж ног
А Дантес в черной шубе как курчавый островок средь бель белизны наготы Натали-Натали средь бель белизны твоих лядвей неслыханных шелковых шелестящих ног ног ног ног лон
Ай Натали-Натали в одних тесных лосинах царя нага нага по снегам бредет
…к своему верблюду эфиоп…
Оставь мне нагую Натали-Натали в снегах в моих заветных тугих перезрелых плотоядных лосинах эфиоп
Гой! Царь! И ты курчавый островок?
Ай пусть пуля скорей хлещет режет рвет мой живот
…да что песок в мои очи метет
…да что родимый брат белоснежный верблюд в русских снегах сугробах разрываясь трескаясь от мороза девьими спелыми дивными кожами нездешними в ледовых холомах бредет бредет
И теперь уже Джунтайррр не песок а лед снег пьет жует
И теперь близок дик гортанен яр в русских снегах он он он
Гой!.. Хорошо! Свежо!.. Еще дыханье свежо! Еще живо!..
Но пуля разрастаясь распаляясь разливаясь не спотыкаясь еще ближе и ближе грядет
Пуля рдяная рваная родная долгожданная освободительница охранительница ближе чем он
Да?..
Ты хотел Господь?
И Пушкин глядит на пулю и улыбается он
О!..
…Аль пуля иль за все мои грехи мои плотяные за всех моих дев обагренных и жен удоволенных бредешь осой ледяной жгучей в фаллос древнеэллинский вечновесенний древнеаравийский мой
О!
А! Господь! опять Ты милуешь своего грешного певца и пуля летит влетает в живот и там вечный приют ее