— Я только что подъехал, — сказал комиссар Йоран Бейер, исполняющий обязанности начальника отдела криминалистики. — Она лежит там.
Винтер последовал за ним. Они миновали парковку, протиснулись между двумя машинами и по широкой тропинке подошли к канаве, скрытой несколькими березами и одинокой высокой сосной. Подход. Криминалисты, само собой, указали, каким маршрутом должны двигаться следователи и все прочие, чтобы не затоптать улики. Это рутина.
Звук подъехавшей машины заставил его обернуться. Фары уже не требовались — с каждой минутой становилось светлее. Подъехал Рингмар, и он поручил ему допросить свидетеля.
Винтер опять посмотрел в канаву. Прямо за сосной лежал труп молодой женщины. Он подошел ближе и пригляделся. Лет двадцать пять. Или тридцать. Может, тридцать пять. Волосы светлые, хотя в этом освещении определить трудно — ночью влажно. Короткая юбка, блузка… кофта. Заметного беспорядка в одежде не видно. Он склонился над трупом и вроде бы заметил маленькие кровоизлияния в белках глаз. Скорее всего ее задушили, но он не судебно-медицинский эксперт. Лицо отечное, рот приоткрыт, словно она хотела что-то сказать и не успела.
Техники сразу вызвали судебного медика. Винтер считал это правильным, хотя Рингмар не одобрял такую тактику: полагал, что присутствие патологоанатома на месте преступления может повлиять на объективность заключения. «Врач должен видеть жертву только на прозекторском столе», — говорил Рингмар.
Он кивнул Пие Фреберг — та сидела на корточках и измеряла температуру трупа. Ему вдруг показалось, что убитая внимательно следит за отработанными движениями Пии.
Винтер осмотрелся. Самый важный момент в следствии. Тело лежит рядом со щитом «Высокое напряжение. Опасно для жизни». Дальше, за канавой, — поросшее густым кустарником болото, кажущееся непроходимым. Зелень в предутреннем свете выглядит монотонно-серой. Канава вырыта слева от тропы, петлявшей семь с половиной километров вокруг озера Дель. По другую ее сторону — пляж, сквозь ажурную листву берез видна полоска воды. Виден и противоположный берег — озеро длинное, но неширокое. Над водой космами стелется утренний туман. Он различил кряканье нырков и крики еще каких-то неизвестных ему птиц.
Вдруг наступила полная тишина. Птицы замолкли, и слышался только шорох редких машин с дороги на Бурое. Утреннее движение еще не началось.
Из задумчивости его вывела Пиа Фреберг.
— Что? — переспросил он.
— Восемь или девять часов. На твой первый вопрос я уже ответила.
— Я его не задавал.
— Задал бы. А теперь не задашь — ответ готов. Но это не идеально точно. На жаре окоченение наступает быстрее.