На палубе дул сильный ветер. Солнце над самым горизонтом, даже не солнце, а полоска света там, где кончалась земля. Вдруг пошел дождь. Она даже не сразу его заметила, только когда день уже почти окончательно скрылся. Ударила молния, за ней другая. Как молнии ее памяти — короткая вспышка, и провал, словно она очнулась ото сна в другом мире. Но голос звучал все время. Будто эхо.
«Найди зло и уничтожь его». Голос возвращался и рассказывал, рассказывал.
На хуторе не было света. Старуха за окном подняла руки, как крылья. Звук качелей.
А вагон оказался беззвучным. В вагоне не было ни света, ни звука.
Первые дни она все ходила кругами вокруг стола. Стояла жара, но она не открывала окна. Спустилась в подвал и вернулась. Она не могла там оставаться.
Только что солнце было тут, а теперь оно исчезло. Все происходит одновременно. «Мне холодно, мама». — «Скоро согреешься». Запах ночи, дождя… Потом двигаться стало легче.
Она поспала немного — уж очень долго они сидели в машине. Потом перелезла вперед. Было холодно. Мама несколько раз заводила мотор и опять выключала. Мама не ответила на ее вопрос, а когда она спросила опять, велела замолчать. И она замолчала.
Он стоял совсем близко и взял ножницы из ее рук. У нее остался только один вопрос, других не было. Куковала кукушка. Он поднял ее на руки. Кукушка и ветер в крыльях птицы. В небе что-то вскрикнуло.
Хальдерс был за рулем, Анета рядом, а Винтер устроился на заднем сиденье. Они съехали с шоссе и пытались сориентироваться в лесных дорогах.