— Поначалу это было твое предложение.
— Мне наплевать, чье это было предложение. И это было очень давно… когда мы были молодыми преуспевающими специалистами.
— Мы по-прежнему молодые преуспевающие специалисты.
— Тебе тридцать семь, Эрик. Скоро сорок. Мне тридцать. Пора кончать играть в игрушки.
По улице на большой скорости проехала машина. Такси… или кто-то торопится снять проститутку на Фескечёрке. Чуть ли не все потенциальные клиенты выбирали именно эту дорогу. Сегодня было на удивление спокойно. Интересно, почему…
— Это, может быть, звучит нелепо, но это правда. Время игр прошло. Ты прекрасно знаешь — я никогда не ставила никаких условий. А сейчас ставлю.
— Я слушаю.
— В чем я не права? Мы уже два года вместе. В нашем возрасте это большой срок, Эрик.
— Может быть… да. Скорее всего да.
— И пора уже взять на себя какую-то ответственность.
Он промолчал. Сказать было нечего.
— В противном случае я просто не могу на тебя положиться. Эти… этот балаган мне надоел. Тебя он, может, и устраивает, а меня — нет. Время прошло.
— Ты хочешь, чтобы мы… съехались? Жили вместе?
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу. Но начать можно с этого.
— Ты и я… в одной квартире?
— Ты, оказывается, прекрасно понимаешь смысл слова «съехаться».
— Понимаю…
— Или ты никогда не слышал такого слова?
Он не удержался и прыснул, как мальчишка. Ситуация была дурацкой. Его ставили к стенке — всего лишь потому, что он хотел жить один, но так, чтобы она была рядом. Десять минут на велосипеде в теплый вечер… Но она права. Все именно так, как она говорит. Время игр прошло.
— Иногда приходится выбирать, Эрик, — мягко, как ребенку, сказала она. — Это же для тебя не новость.
— Мы можем видеться чаще…
— Значит, ты не готов?
— Я так не сказал.
— Другого шанса у тебя не будет.
Он вышел в гостиную. Включил музыкальный центр, присел на корточки и нашел нужный диск. Хрипловатый, немного гнусавый голос… I can’t wait for you to change your mind, it’s late, I am trying to walk the line…
— Вот это да! — Она появилась в дверях. — Я и не предполагала, что ты так хорошо знаешь песни Дилана. Или даже его самого. И что?.. Это касается нас обоих?
Винтер посмотрел на нее. Вид у него был совершенно растерянный и даже жалкий.