— Иде ты таперь, деушка?
— Я тут, Эстер… Что это с тобой нынче? Где ты витаешь?
— Дак спроси у кого… была гдей-то здеся, в постели…
— Жар у тебя, что ли… — Девушка положила ей ладонь на лоб.
— Наложение рук… полезно и приятно… — пробормотала Эстер.
— Чашку чаю?
— Спроси у кого… кто ее знает, старую клячу… чаю ей или чего…
— У Эстер нынче веселое настроение.
— Кофий она хочет, Эстер-то, не чай, а кофий… — Эстер надоело имитировать деревенский диалект, подслушанный в фильме по повести Астрид Линдгрен, и она перешла на обычный тон: — Знаешь, лежу я и все время думаю об одной вещи.
— Какой вещи?
— Ты обращаешь внимание, кто живет здесь у нас во дворе?
— В каком смысле?
— В каком смысле… в таком и смысле. Вы же все работаете со стариками… ходите по домам.
— Эстер хочет спросить, помним ли мы наших клиен… ну, тех, кого мы навещаем? Ясное дело. Конечно, помним.
— Нет-нет… я не про то. Других… ну, тех, кто здесь живет.
— Другие?
— Ну да… дети. Дети с мамами.
— Вот Эстер про кого… Не знаю… даже не знаю, что сказать… Нет, не думаю…
— Что ж… на нет и суда нет.
— А Эстер имеет в виду кого-то…
— Да ладно… проехали.
Что она все время повторяет — Эстер да Эстер… У нее даже голова заболела слушать свое имя.
— В общем… тут была маленькая девчушка. Рыженькая такая. Она все сидела вон там, — показала она за окно. — И мать… Куда-то они пропали.
— Эстер их уже не видит?
— Эстер их уже давно не видит.
— Рыжая девочка? А сколько лет?
— Маленькая… лет пять. Может, шесть. Нет, наверное, пять.
Девушка задумалась. Или сделала вид, будто задумалась. От нее пахло табаком. Наверное, соображает, под каким предлогом выйти покурить.
— И мама ее тоже курила…
— Что сказала Эстер?
— Я сказала, мать этой рыженькой тоже курила… Если это, конечно, ее мать.
— А как она выглядела? Мать?
— Светловолосая… а как выглядела… Как все молодые выглядят нынче.
— А она молодая?
— Для меня теперь все молодые.
Девушка улыбнулась и снова задумалась. Или притворилась.
— Нет… — сказала она после паузы. — Не помню… Я их как бы не вижу перед собой. Но я же и во дворе-то не бываю. Приду, сделаю, что надо, — и по другому адресу… Нет. Не помню.
— А теперь Эстер хочет кофе, — сказала Эстер Бергман. Она уже втянулась в эту игру — называть себя в третьем лице.
Та опять положила руку ей на лоб.
— Пусть Эстер лежит и никуда не выходит, — сказала она. — Сейчас принесу кофе.
— Куда мне идти?..
А теперь она сидела у окна, подставив руку дождю. Хорошо, что дождь. Старики тяжело переносят жару. Она слышала, что даже и в других странах старики в жару стараются никуда не выходить.