Несколько дней, предоставленных на устройство личных дел, протекли быстро, и Петр Николаевич приступил к служебным занятиям на отданной под его командование батарее.
По началу солдаты встретили подпоручика настороженно. Всяких офицеров им приходилось видеть, по горькому опыту многие из них знали, что есть офицеры, под начальством которых служба — каторга. В одной из батарей бригады был такой офицер, из прибалтийских баронов, он не стеснялся пускать в ход зуботычины. Жаловаться же солдату на офицера практически было невозможно: это расценивалось почти как бунт. Солдат, осмелившийся подать жалобу на начальника, рисковал угодить в арестантские роты.
Но скоро настороженность солдат к новому командиру сменилась любовью, почти обожанием.
Петр Николаевич начал свою службу не так, как другие офицеры. Он сам стал руководить занятиями с солдатами, не перекладывая этого на фельдфебелей. Сам терпеливо объяснял солдатам то, чего они не понимали. Разрешил, если понадобится, обращаться к нему на дом.
А для того чтобы уничтожить всякое чувство стесненности при таких посещениях, Петр Николаевич собственноручно написал крупными буквами плакат и вывесил его в передней своей квартиры: «Чины оставлять за дверьми».
И вот горе у солдата — идет он к командиру, и никто не даст лучшего совета. Нужда у солдата — кто, как не командир, ссудит несколькими рублями. Нужно солдату написать письмо на родину — кто, как не поручица, поможет в этом.
Все это никак не соответствовало укоренившимся понятиям о нормах офицерского поведения, и кто-то из-посетителей дома Нестеровых донес об этом начальству.
Командующий бригадой вызвал Нестерова на личный прием, долго говорил ему о традициях их старой и заслуженной части, которые поручик якобы подрывает своим «вольнодумным» поведением. Под конец генерал прямо заявил Петру Николаевичу, что хотя и не имеет права приказывать по вопросам, касающимся личной жизни подчиненного офицера, но «по добру» советует ему вести себя как подобает и прежде всего снять крамольный плакат.
Однако подпоручик ответил на это, что в собственном доме волен заводить свои порядки, что в добрых отношениях с солдатами он не видит подрыва воинской дисциплины, так как солдаты, уважая его как командира, старательнее исполняют его приказания.
Так плакат и остался висеть на своем месте вплоть до отъезда Нестеровых из Владивостока. Но отношение начальства к Нестерову сразу изменилось, за ним было даже установлено негласное наблюдение.
В октябре 1907 года произошло вооруженное восстание моряков-минеров владивостокского гарнизона, жестоко подавленное царскими палачами. Атмосфера накалилась, и неудивительно, что была поставлена под подозрение политическая благонадежность нового офицера, прибывшего из Петербурга вскоре после революционных событий 1905 года. К тому же шпики, шнырявшие под окнами квартиры Нестеровых, не раз доносили, что им доводилось слышать пение не то чтобы революционных, но каких-то «неподходящих» песен. По этому поводу Петру Николаевичу пришлось иметь вторичное неприятное объяснение с комайдиром бригады. Но, как и в первом случае, назидания не подействовали.