Морка скорбно вздыхала над чахлым алоэ, непонятно как выжившим в условиях раз-в-месяц-поливания, орошая несчастного представителя флоры слезами и потом.
— Кстати, вот давно хотела тебя спросить. Под фразой «хорошо провели время» ты подразумеваешь что? Отбор у юной кроткой девы орудия труда типа дубина? Или тот жизнерадостный фокстрот, что ты сплясала на его несчастных ботинках во время совместного исполнения экзотично-ритмического танго? — тоскливый вздох подруги, утирание несуществующих слёз. — Нет, в который раз убеждаюсь, что наши с тобой взгляды на мир вообще и некоторые общепринятые понятия в частности о-очень различаются, — и очаровательно улыбнулась в ответ на злобный взгляд. — Дырку во мне провертеть не удастся. И вообще напрягаться тебе вредно, вон уже последние мозги из ушей лезут!
Забыв о намерении испепелить меня на месте, Морка принялась лихорадочно ощупывать означенные органы в попытке поймать последнее черепное достояние. Ну доверчивая, слов нет!
Я сладко потянулась и недовольно глянула на подругу, возобновившую метания по моему скромному обиталищу на предмет а как бы ещё подоступнее выразить терзающую её скорбь, чтобы Эльке, чёрствому душевно созданью, стало стыдно за своё недостойное поведение. Блажен, кто верует. Пришлось подняться, а то этот тайфун в юбке мне всё жилище в руины превратит.
От греха подальше убрала с траектории движения гарпии-самоучки стул — снесёт и не заметит, танк, а не девушка — и пошла умываться.
Морка не отставала:
— Ну что ты молчишь?!
Я? Молчу??
— Поменьше подвываний в голосе, Морри. Не дай Бог, соседи милицию вызовут. Подумают, что у меня тут банда озверевших баньши орудует — воешь-то ты однозначно не хуже, а вот что громче… Мда. Я давно говорю, что в морфлот тебя не взяли зря — такие голосовые данные пропадают. Пароходная сирена однозначно отдыхает.
— И какой же ты всё-таки чёрствый человек, Элеонора! Как ты так можешь?! И это в то время, когда мне как никогда нужны твои понимание и сочувствие! Когда у меня такая дра-ама. И никому я не нужна-а-а, — очередная попытка высморкаться, на сей раз в полотенце, вовремя, однако, мною из алчущих рук выдернутое. Под возмущённым взглядом мелкая пакостница смущённо потупилась, тихонько шмыгая носом.
— Ох, всё, Морка, молчи, а то я пастой подавлюсь! Драма у неё. Да ты хоть как он выглядит, предмет страсти твой, помнишь?
— Ну…так…как тебе сказать… А зато я печатку его помню, вот! Кажется… А скажи, там больше мужиков с рубиновыми перстенями не было?
Я почесала кончик носа:
— Не, Морка. Там всё больше с рубиновыми глазами были, (и ты в их числе, даром, что не мужик!). С перепою, надо полагать. А может от злости — ты-таки, под занавес, успела в одного из вновь прибывших кружкой с пивом запустить. И чем этот несчастный так тебе не понравился? Ну подумаешь, шлёпнул разок по заду, — агрессивное шипение над ухом. — Хорошо, хорошо — по заду это он зря. Так ведь не со зла же, парень свою симпатию выразить пытался. Словесно-то уже не мог, кроме восхищённо-одобрительного мычания. Ладно, кого я оправдываю? Надо было за такое хамство ещё и в глаз дать… О чём я? А-а… Так вот, кружкой ты промахнулась, конечно. Но вот равномерный разлёт жидкости в радиусе порядка трёх метров мужикам чем-то не понравился.